Русь Новгородская

«Новгородцы гордились своим образом жизни и ощущали себя среди других русских некоей избранной общностью» ^{246}. Конечно, это многим не нравилось. В Северо-Восточной Руси «новгородцев издавна недолюбливали: завидовали их достатку, возмущались их самоуверенностью и развитым чувством собственного достоинства» ^{247}. Поэтому московская чернь восприняла антиновгородскую пропаганду с энтузиазмом. Со стороны властей понадобился лишь легкий намек, чтобы москвичи занялись открытым и безнаказанным грабежом. «В то время как Ивановы полки громили новгородцев в низовых областях, сам народ добровольно собирался большими толпами и ходил на Новгородскую землю за добычей, так что, по замечанию летописца, весь край был опустошен до самого моря» ^{248}. Так Новгородская земля, избежавшая монгольского разорения, была ограблена москвичами.

* * *

24 июня московские войска под командованием князя Данилы Холмского разграбили и сожгли Русу. Новгородцы, чтобы прекратить опустошение своей земли, выступили навстречу противнику. Их передовые силы столкнулись с ратью Холмского у села Коростынь.

Новгородская пехота вначале потеснила москвичей. Однако конница, которая двигалась во втором эшелоне новгородского войска, не только не развила успех, но вообще отказалась принять участие в сражении. Дело в том, что эта конница, составлявшая «владычный полк», подчинялась новгородскому архиепископу. Владыка же Феофил занимал промосковскую позицию и не благословил новгородское войско на войну с Иваном III. Воеводы «владычнего полка» заявили, что архиепископ благословил их биться только с псковичами, и оставили поле битвы.

Тем временем князь Холмский, перехватив инициативу, приказал своим воинам перейти в наступление. Новгородская пехота была разбита, многие новгородцы попали в плен. Москвичи отнеслись к ним бессердечно. Отрезав пленным носы, губы и уши, они отпустили их на свободу, крича вслед: «Покажитесь теперь своим!» Когда изувеченные появились в Новгороде, одни из граждан пришли в страх, другие же, наоборот, ожесточились и решили мстить.

* * *

10 июля из Пскова против Новгорода выступило около 10 тысяч псковичей. Командовал ими московский воевода князь Василий Шуйский. В жестокости это войско не уступало московскому. В Новгородской земле псковские отряды уничтожали селения, грабили мирных жителей и сжигали их вместе с домами. По замечанию летописца, таких ужасов войны Новгород не испытывал со дня своего основания ^{249}.

Стремясь прекратить насилие и не допустить соединения псковского войска с московским, новгородцы собрали многочисленную рать и послали ее против псковичей. Узнав об этом от новгородских предателей, Иван III приказал князю Даниле Холмскому идти на помощь к псковским полкам.

Новгородское войско продвигалось навстречу псковичам по реке Шелонь. Вечером 13 июля новгородцы внезапно увидели на другом берегу полки князя Холмского. Оба войска ночевали на противоположных берегах реки.

Утром 14 июля москвичи переправились через Шелонь и завязали битву. Новгородцы, превосходившие противника численностью, сначала отбросили полки Холмского назад, а затем сами стали переправляться на противоположный берег реки. Казалось, что победа уже близка. Однако в решающий момент сражения в тыл новгородцев ударили татары, скрытно обошедшие их с фланга. «Новгородцы имели опыт сражений только с тяжеловооруженной рыцарской конницей и пешими ливонскими латниками. А москвичи давали им жестокие уроки нового „московского боя“ — со стремительной и маневренной конницей, степной ловкостью в седле, меткой и быстрой стрельбой из лука, устрашением неприятеля диким криком несущейся вперед лавины всадников» ^{250}.

Князь Данила Холмский, остановив отступление своих воинов, приказал им стрелять из луков в лошадей тяжеловооруженной новгородской конницы. «В рядах новгородцев началась паника. Боевой клич москвичей — „Москва-а!“ — сливался с татарским „урра-а!“ в один жуткий, бесконечный вопль ярости. Передние ряды новгородцев дрогнули и, сминая задние, обратились в бегство. Вскоре битва превратилась в кровавую вакханалию» ^{251}.

Москвичи не просто заимствовали технику и тактику монгольского боя, они значительно усовершенствовали и то, и другое. В Москве объединили все самое лучшее из воинского искусства славян и монголов. Результат такого синтеза оказался превосходным. Преимущество московских войск ярко проявилось и на Куликовом поле против ордынцев, придерживавшихся восточного метода ведения битвы, и на Шелоне против новгородцев, следовавших славянской манере боя.

Новгородское вооружение, тактика и стратегия, великолепно проявившие себя против западных рыцарей, оказались совершенно непригодны на московском фронте. «Хочешь мира — готовься к войне». Этому принципу Великий Новгород следовал только по отношению к Западу.