Русь окаянная

В голове Романченко как молния пронеслись все обиды и унижения, выпавшие на его долю за последние несколько лет. Ничего не соображая, он подскочил к одному из ментов и двинул его тяжелым кулаком по макушке. Через несколько секунд милицейский кордон был облеплен вопящей живой массой. На мостовую шмякнулось что-то железное. Юрий Григорьевич глянул под ноги и увидел пистолет, который, видимо, выпал из кобуры мента, получившего удар по голове. Романченко ухитрился нагнуться (для этого ему понадобилось напрячь все силы), поднял оружие и сунул в карман.

Забыв про оставленную машину, вместе с толпой он дошел до Дворцовой площади, где вовсю кипел митинг. Лозунг был только один: «Долой воровской режим! Президента в отставку!»

Домой Юрий Григорьевич добирался несколько часов, хотя жил не очень далеко от Дворцовой площади. За несколько часов весь центр Питера покрылся баррикадами, возле которых толпился народ. Время от времени в толпу митингующих кто-то бросал листовки, очень краткие по содержанию, но отвечающие настроению людей. Забежав домой, он обнаружил, что ни жены, ни дочери в квартире не было. Наскоро перекусив, он включил телевизор, надеясь почерпнуть что-либо новое о происходящих событиях. К его величайшему изумлению, ни по одной из центральных программ не сообщалось о волнениях в Санкт-Петербурге. Ночь Юрий Григорьевич провел на баррикаде неподалеку от дома.

Глава 8. Обыватель

Россия это не страны Запада, где природных ресурсов практически нет. Если бы там сложилась подобная ситуация, то любое государство такого способа развития и выживания, а точнее «бардака», уже давно бы не выдержало. Ну, максимум, продержалось бы пару лет. В вашей стране подобное состояние может продолжаться сколько угодно, потому что в России несметные природные ресурсы.

Дж. Кьеза, итальянский социолог, специалист по России.

Лица, № 8, 1999 г.

* * *

Владимир Иванович Дубков уже стоял в дверях, когда зазвонил телефон. Первым его побуждением было выйти из квартиры, предоставив аппарату надрываться хоть до самого вечера, но, поскольку он шел на встречу с осведомителем у. не исключал, что это может звонить он, пытаясь отменить или перенести встречу, подошел к телефону и взял трубку.

— Слушаю, — сказал он недовольным голосом.

— Ты сегодня в котором часу будешь? — раздался в трубке голос главного редактора.

— Я же тебе вчера сказал, что буду после трех. Ты что, с похмелки, что ли?

— Приезжай немедленно. Есть важное задание, — бухнуло в трубке, а затем послышались короткие гудки.

От души выругавшись. Дубков набрал номер приемной Сани, чтобы высказать все, что он думал по поводу его звонка, но секретарша любезно сообщила ему, что Александр Васильевич только что вышел и будет минут через сорок. Делать было нечего. Дубков поехал в редакцию.

В кабинете Сани сидел один из помощников президента, которого журналист знал в лицо. Василий Викторович Приходько, которому в узком журналистском кругу дали прозвище Холуй за его умение разыгрывать искреннее веселье при отпускании президентом плоских шуток, был мрачен.

— Это и есть твой супер? — спросил он редактора, пренебрежительно кивнув на Дубкова.

— Он самый, — любовно посмотрел на Владимира Ивановича редактор. — Ты с ним поосторожней. Если на тебя зуб заимеет, солоно тебе придется.

Судя по пренебрежительному лицу Холуя, его мало впечатлила характеристика рядового журналиста. Сохраняя на лице выражение понимания собственной значимости, но придав ему некоторую сановную снисходительность, Приходько начал излагать суть вопроса, для решения которого и понадобился супер.

— Простите, как вас? — спросил он Владимира Ивановича, глядя почему-то на редактора.

— Владимир Иванович, — любезно сообщил Саня. Дубкову была понятна эта любезность, поскольку газета, которую вот уже несколько лет возглавлял его друг Саня и в которой Дубков работал, принадлежала финансовому магнату, входящему в правящий клан, именуемый в прессе «семьей».

— Так вот, Владимир Иванович, — продолжал Холуй. — Дело в том, что в ряде мегаполисов начались всеобщие беспорядки. Забастовки, марши протеста и прочее.

* * *