Русь потусторонняя

— Вы, ведь, об этом хотели спросить? — продолжала она тем временем, — Зачем я убила ее? Была ли это месть, или я просто сошла с ума? Все об этом спрашивают, вы не стесняйтесь, я привыкла. Здесь бы и журналисты, были и простые любопытные, мнящие себя великими психологами или психиатрами. Я всем отвечала одно — я убила ее потому, что так было надо.

— Нет, я приехал не за этим! — глядя в ее глаза, в которых отражалась глубокая, чистая душа и сильная воля, Павел чувствовал, что находится на пороге чего-то важного. Обладательница таких глаз не могла быть сумасшедшей. — Я хочу спросить вас о том, почему вы устроились на работу в психбольницу? Я читал газеты — «Юное создание хочет помогать своей матери», и читал то, что писали после ее смерти — «Убийца целый год подбиралась к своей жертве». Я не верю ни тому, ни другому. Чтобы помогать матери не обязательно работать здесь. Чтобы убить ее не обязательно было целый год строить из себя невинность. Здесь что-то еще.

Руки Наташи, лежавшие на подлокотниках кресел, чуть дрогнули после его слов. Павел заметил, что вздрогнула и Лена.

— Лена, выйди, пожалуйста! — сказала Наташа.

— Почему? Я тоже хочу послушать.

— ЛЕНА, ВЫЙДИ ПОЖАЛУСТА! — повторила девушка, и в голосе ее зазвучал металл. Ослушаться такого тона не посмел бы и сам Павел, но Лена осталась сидеть на диванчике рядом с ним.

— Лена, оставь нас, — мягко попросил он.

— Ты мне потом все расскажешь? — спросила она, вставая.

— Нет, — отрезала Наташа, — Он не расскажет.

Они оба проводили взглядом Лену, которая с неохотой закрыла за собой дверь, и только тогда Наташа заговорила вновь.

— Я ничего не имею против нее, но боюсь того, что прожив три года ТАМ она уже не совсем отдает себе отчет в своих поступках.

— Где это «ТАМ»? В Мраморном?

— Нет, на ГЭС. Ты не знаешь, кто она? — спросила Наташа, слегка ошарашив Павла этим неожиданным переходом на «Ты».

«Что-то часто в последнее время девушки выбивают меня из колеи… — подумал он про себя, — Старею, наверное».

— Я встретил ее в центре города сегодня утром. Она тоже удивилась, что я не знаю ее. Кто она?

— А говорил, что читал газеты. Три года назад, когда тогдашний начальник ГЭС сбросил с плотины свою жену, в Мраморный приехали Керны. Лев Керн и его дочь Лена. Керн — новый начальник станции. Три года — достаточно малый срок, но я боюсь, что Оно за это время стало сильнее. Ведь смогло же Оно дотянуться до моей матери.

Павел затаил дыхание, но поскольку Наташа умолкла, заговорил сам.

— Что такое Оно? Оно живет на ГЭС? Ты видела Его?

— Его никто не видел, и я не думаю, что это возможно. Я не знаю, что это такое, но постоянно чувствую его даже здесь. Скажи, ты приехал за Ним?

— Да, — ответил Павел, — Точнее, я приехал узнать, что творится в этом городе. Уже здесь я понял, что какое-то отношение ко всему, что здесь происходит, имеет Мраморная ГЭС. Что Оно сделало с твоей семьей? Ведь это Его работа, не так ли?

— Отец сопротивлялся дольше всех, не смотря на то, что больше всех из нас проводил времени на плотине. Это, ведь, была его работа. Я часто слышала, как он кричит по ночам, часто ловила на себе его отсутствующий взгляд, будто он смотрел на меня, но видел что-то другое. Оно так и не смогло дотянуться до меня, хотя очень старалось. С самого моего детства… Но первой под его влияние попала мама.

— Как Оно это делает?

— Я не знаю. Думаю, что Оно пытается подчинить людей себе, но это не всегда получается. И тогда Оно просто сводит их с ума, как мою маму… Это не она отрезала мне ноги, это сделало Оно ее руками. Вы говорите, что читали газеты? Как это было?

— Газонокосилка… — неуверенно начал Павел.

— У нас была газонокосилка, но мама никогда ею не пользовалась, говорила, что это страшный агрегат. Она сделала это топором. Самым обычным топором для колки дров.

У Павла перехватило дыхание… Воображение тут же нарисовало жуткую картину — мать крадучись подбирается к дочери, спящей в саду, заносит громадный топор и опускает его на правую ногу маленькой девочки. Хлещет кровь, много крови… девочка кричит, но дом Кузнецовых находится слишком далеко от города, чтобы кто-то мог услышать этот страшный крик. Девочка пытается уползти, но топор вновь взлетает в воздух, чтобы опуститься вниз еще раз…

— Я никому не рассказывала, — продолжала Лена, — Потому что знала, что мама не виновата. Оно заставило ее… Мама вообще не понимала, что делает. Она до конца жизни была уверена в том, что сделала это нечаянно, и не топором, а газонокосилкой. Впрочем, последние несколько лет она не вспоминала вообще ни о чем. Она даже меня не узнавала! И знаешь что я думаю? Мне кажется, что отрубив мне ноги, мама спасла меня. Пусть я инвалид, но я жива, в отличие от отца.

— Без ног не добраться до ГЭС?

— Примерно так. Отец тоже чувствовал, что со станцией что-то нечисто, но ничего не мог поделать. Я так и не знаю, что с ним произошло, почему он покончил жизнь самоубийством… Но Оно не сумело добраться до него, я это знаю точно.

— Так зачем ты пошла сюда работать? Из-за матери?