Русь против Хазарии. 400-летняя война

В этом перечислении мы специально отделяем русов и от славян, и от норманнов, ибо от полемики, к кому принадлежал данный народ, нам по возможности хотелось бы уйти, иначе это уведет нас сильно в сторону. Даже многоведающий Татищев и тот затруднился в их точном определении. «Где варяги оные, точно не знали, из-за того от многих разные мнения произнесены», – философски замечает он. А дальше просто пытается обозначить свое видение на проблему. Хотя на точное попадание не претендует. «Варяги же были разных названий, как то: свии (шведы), урманы, ингляне и гуты (готы). А сии отдельно варяги руссы (се есть финны) зовутся.

О варягах сказание не весьма ясно, однако ж, видимо, Свия, разумеется, Швеция около Упсалы, которое собственно Упландия зовется; Руссы не иное, как Финляндию разумеет».

Вариаций и в этом случае, как вы успели заметить, довольно много.

Путаницы добавляет сюда и Лев Николаевич Гумилев своим определением к данному вопросу: «Хотя викинги по рождению были скандинавы или прибалты, но они не были представителями своих народов. Пассионарный толчок вызвал этническую дивергенцию». Мощно сказано. Мы в эту фразу просто влюбились!

Мимо такой фразы и захочешь, а не пройдешь. Лев Николаевич так лихо завернул, что вроде как и комментарий не нужен. Понимай как хочешь.

Просто, лаконично, сурово. Однако ясности он не внес, а сумбуру добавил.

По крайней мере, для большинства. Тем, кому Лев Николаевич таким образом все разъяснил, можно только позавидовать.

«История варяжского проникновения в славянские земли достаточно темна», – подвел итог он своим зрелым и глубокомысленным размышлениям.

Однако историки, писатели и журналисты кипятятся, прибегая каждый к аргументам, которые считает самыми разумными. Иногда в ход идут даже такие: «Последователей норманнской версии мало заботил один значительный аспект этой проблемы. Скандинавия не может «похвастать» ни одним конунгом, обладавшим не просто государственным умом, а прямо-таки имперским мышлением, которым в превосходной степени обладал Вещий Олег. Конунгов хватало на снаряжение двух-трех кораблей для грабительского нападения на беззащитный ирландский монастырь. В раннем Средневековье скандинавы продемонстрировали удивительную неспособность к государственному строительству. Вершиной государственного успеха норманнов было основание разбойничьего гнезда в Нормандии, которое получило государственную форму благодаря военным и политическим успехам королей франков, подчинивших дикарей Франкскому королевству. В лучшем случае норманны могли некоторое время паразитировать на чужой государственности» (В.Е. Ларионов).

Как говорится, пусть и не разумно, зато активно, эмоционально, хотя и абсолютно не аргументированно, и ничем, кроме собственного мнения, не подкреплено. От таких весомых заявлений постараемся воздержаться. Все, о чем мы будем вести речь, будет подтверждено либо имеющимися в нашем распоряжении фактами, либо логикой и здравым смыслом.

Со стопроцентной уверенностью на поставленный вопрос не ответит уже никто, но в силу того, что это задевает нашего героя, мы и выскажем свою версию. Это не есть утверждение в последней инстанции, а всего лишь предположение, основанное на документах, имеющихся в нашем распоряжении, а уж соглашаться или оспорить, это как вы выберете сами.

Закончив с преамбулой, переходим к повествованию.

Древние предания, нашедшие отражение в различных летописных сводах и к тому же дошедшие до нас, единодушны в том, что новгородский князь Рюрик и Олег находились в родственных отношениях. Вот это, пожалуй, то, что действительно важно.

Родство. Это отвечает на многие вопросы.

«Большинство летописей называет его родственником Рюрика, Воскресенская и некоторые другие летописи – племянником Рюрика, Иоакимовская – шурином Рюрика, «князем урманским», мудрым и храбрым, Новгородская первая летопись младшего извода – просто воеводой князя Игоря Рюриковича. В «Повести временных лет» под 879 годом сообщается, что Рюрик, умирая, передал свое княжество родичу Олегу, а также «отдал ему на руки сына Игоря, ибо тот был еще очень мал» (О. Рапов).

В утраченной Иоакимовской летописи (дошедшей в пересказе В.Н. Татищева) уточняется: Олег – шурин, то есть брат одной из Рюриковых жен.

У преподобного Нестора он – Рюриков свойственник. В раскольничьей летописи – вуй Игоря, т. е. брат его матери. Однако Татищев делает здесь свою пометку: «По сему видно, что сочинитель жития Олегова Иоакимову историю читал, да баснею о ее роде и браке исказил».

В «Прологе» под 11 мая Вещий князь назван дядей Игорю, что точно обозначало в древности только брата отца.

Есть и еще одна вариация на ту же тему. Можно сказать, доказательство от противного.

В этом случае мы зайдем со стороны дочери Вещего Олега, будущей княгини Ольги.