Русь против Орды. Крах монгольского Ига

– Я тебе уже говорил, дружок, что моя жизнь часто на волоске висит, – сказал Якушка, немного остынув, – а посему я успеваю наслаждаться жизнью, не беря во внимание Божьи заповеди и людскую молву. Сам знаешь теперь, какие поручения дает мне великий князь. И шрамы на моем теле ты тоже видел. Сегодня я жив, а что будет завтра, о том лишь Бог ведает.

Аграфена Стефановна вышла к Тимофею в своей роскошной длинной душегрее, в белом платке и круглой шапочке с меховой опушкой. Она была внутренне собрана, стараясь подавить гложущий ее стыд. Щеки и уста ее пылали, напитавшись жаром от греховных объятий и поцелуев Якушки Шачебальцева.

Всю дорогу до дома Тимофей и Аграфена Стефановна не обмолвились ни словом.

* * *

Еще через два дня Якушка Шачебальцев отправился в Красное село, взяв с собой Тимофея и Василия Долматова. Микифора Якушка с собой не взял, несмотря на все его просьбы и мольбы.

«Наломает дров Микифор, заступаясь за Матрену перед великим князем, а мне за него потом отдуваться! – сказал Якушка Тимофею, который замолвил перед ним слово за послушника. – Пусть лучше пребывает в Москве наш летописец, от греха подальше! А то, неровен час, полетит его светлая головушка с плеч долой вместе с прекрасной головой Матрены!»

Отчитавшись перед великим князем о всех проделанных делах, Якушка Шачебальцев встретился и с Ульяной, которая вела неприметное наблюдение за Матреной, благо та считала ее своей близкой подругой.

– Вот что, милая, – сказал Якушка Ульяне, – сегодня вечером как бы невзначай обмолвись при Матрене, что ты узнала от своего Тимофея поразительную новость. Ты прознала, что государь завтра поутру уезжает с малой свитой в Белоозеро. Скажешь также, что всю челядь Иван Васильевич намерен оставить в Красном селе.

– Для чего это нужно? – спросила Ульяна, глядя на Якушку преданными глазами.

– До сего дня государь постился, поэтому отказывался от любовных утех с Матреной, – ответил Якушка, – но сегодня пост у государя закончился. Он непременно возжелает соединиться на ложе с Матреной. Известие же о том, что Иван Васильевич завтра уедет в дальнюю даль и станет недосягаем для заговорщиков, вынудит Матрену предпринять попытку отравления государя этой ночью.

– Все сделаю, будь спокоен, – твердо проговорила Ульяна. – Ты намерен схватить Матрену этой ночью? Хочешь поймать ее за руку?

Якушка молча покивал головой.

– Что будет с Матреной? – тихо произнесла Ульяна.

– А тебе ее жаль? – нахмурился Якушка.

– Немного, – прошептала Ульяна, опустив очи.

– Участь Матрены в руках великого князя, – сказал Якушка. – Может, Иван Васильевич и помилует ее, хотя мне в это не верится.

Расчет Якушки Шачебальцева оказался верным. Матрена клюнула на его удочку. Когда постельничий великого князя сообщил Матрене, что нынешнюю ночь она проведет в государевой ложнице, черноокая красавица без колебаний начала действовать. Помывшись в бане, Матрена пришла в государеву опочивальню, когда Ивана Васильевича там еще не было. Она налила в серебряный кубок брусничного киселя, подмешав туда смертельное зелье из крошечного стеклянного пузырька, который постоянно находился при ней. Отравленное, как она думала, питье Матрена поставила на низкий столик рядом с кроватью.

– Это тебе за моих братьев, злыдень, – чуть слышно обронила черноволосая полька, отступив в сторону и глядя на ложе ненавистного ей московского властелина.

За окнами спальни медленно угасали красноватые отсветы вечерней зари.

Услышав скрип двери, Матрена села на постель, поспешными движениями рук взбив свои расчесанные пышные волосы. Она была боса, в длинной тонкой сорочице, надетой прямо на голое тело. Матрена улыбнулась заученной улыбкой, ожидая увидеть великого князя.

Однако вместо Ивана Васильевича через порог ложницы переступил Якушка Шачебальцев в желтом кафтане с красными галунами и золотым шитьем.

– Здравствуй, Ева! – с улыбкой промолвил Якушка. – Все твои московские сообщники сидят в темнице. Я за тобой приехал.

Улыбка исчезла с красивых уст молодой польки, лицо ее обрело надменно-каменное выражение. Она медленно встала, не спуская глаз с Якушки.

Тот постоял на месте, затем с той же приветливой улыбкой на лице сделал несколько шагов к побледневшей юной заговорщице.

– Не робей, милая, – сказал Якушка. – Где твоя одежда, одевайся!

Черноокая красавица сделала шаг к скамье, на которую были брошены ее сарафан и платок, но в следующий миг ее быстрая рука схватила со стола серебряный кубок с киселем. Она торопливо выпила содержимое кубка.

– Живой ты меня не возьмешь, песье отродье! – воскликнула полька, швырнув опорожненный кубок себе под ноги.

Она глядела на Якушку, горделиво вскинув подбородок.

– Еще как возьму, пава моя, – усмехнулся Якушка. – На руках тебя донесу до кареты. Ну что, сладкий кисель у нашего государя?

Бледность на лице Евы сменилась розоватым румянцем, взгляд ее наполнился гневом. В этот миг она осознала, что ее обвели вокруг пальца! Хитрые ищейки московского князя ловко подсунули ей вместо яда безвредную жидкость. Заговор провалился!