Русь сидящая

В общем, это было первое оценочное свидание с Катей, которое могло оказаться и последним, у Егора уже было такое раз десять. Она могла некрасиво напиться, или начать рассказывать матерные анекдоты, или, например, она могла оказаться матерью-одиночкой, чего никак не одобряла мама Егора, да и сам он как-то не очень представлял себя в роли отца совсем чужого незнакомого ребенка. Впрочем, у вечера могло оказаться и чисто постельное продолжение, чего Егор тоже не исключал, а потому рассматривал ужин как инвестицию, с потребностями молодого мужского организма тоже надо как-то справляться.

Катя пока держалась. Говорила мало, улыбалась скупо, Егор даже занудливо к этому привязался, мол, отчего это девушка не улыбается, и ему дали понять, что это девушка из высшего общества, которой просто не повезло родиться в Коврове; Егору это понравилось, не балаболка какая, не будет призывно улыбаться кому попало и вообще девушка с амбициями, как и Егор. Но разговор не клеился, Катя не хотела пельменей, а хотела суши и коктейль, и Егор туманно намекнул Кате на Москву — мол, прокатимся как-нибудь на “Стриже”, Егор и сам любит хорошие московские суши. Еще в музей можно сходить и в мультиплекс.

На улице что-то зашумели. Для субботнего вечера нормально, к тому ж дверь с дверью рядом с “Агорой” аптека, а там алкаши настойку боярышника берут, кто совсем уже синий, тут всякое бывает. Но шумели сильно, и к порядку можно было бы призвать, Егор хоть и не в форме, а корочки всегда при себе, к тому же на Катю хотелось произвести впечатление. Егор галантно извинился и вышел на крыльцо.

Крик стоял не у аптеки, а рядом во дворе. Судя по звукам, это был сильный семейный скандал, перенесшийся из квартиры во двор. Орали несколько женщин и агрессивный пьяный мужик. Егор завернул за угол. Картина была эпической: по двору бегал расхристанный здоровенный парень в одном изодранном тряпочном тапке, изо рта капала пена, переходящая в слюну, в руках у него был топор. Парень вращал глазами, нечленораздельно вопил, отчетливо выговариваю только “С-с-с-сука, мля!” и кого-то искал. Искать активнее ему мешали штаны, мотней болтавшиеся ниже ягодиц, парень наконец от них избавился, оставшись в несвежих семейных трусах. У подъезда выстроились несколько бабок, издалека увещевавшие парня: “Коль, да посодют же тебя! Иди проспись, Коль!” Всмотревшись в темноту, Егор увидел что-то белое на грязном мартовском снегу. У гаража, вжавшись спиной в стену, за которой ее не видел Коля, сидела полная женщина, вроде молодая, тоже босая, в одном коротком халате, в каких работают в Коврове парикмахерши, ее очень белые ноги почти светились в темноте. Егор услыхал, как она громко всхлипывает. Коля с топором тоже это услышал и рванул к гаражу, занося по дороге топор.

Бабки истошно завопили, обозначая кульминацию. Егор ринулся с места — “бросился наперерез убийце”, почему-то мелькнул у него в голове дурацкий газетный заголовок с собственным портретом под ним, но с траурным перечеркнутым углом, что в его планы не входило, — но остановиться было почему-то невозможно. И ни фига не “наперерез”, подумалось Егору, если б “наперерез”, то он бы не успел. Он кинулся к тетке с белыми ногами и чуть правее, потому что тетка тоже поняла, что к ней несется Коля с топором, сорвалась с места и побежала не на улицу, вон со двора, а в угол между соседней гаражной стеной и забором, будто там была норка, а она мышка. Но норки не было, тетка заголосила, задрав ноги, забившись в угол, выставив вперед руки, защищаясь от Колиного топора, а тот уже замахнулся, готовый превратить все это в крошево, которое облегчит его белогорячечную душу. И тут Егор прыгнул. “Как в замедленном кино пронеслась перед ним его молодая жизнь”, опять газетной строчкой подумал Егор, осознавая, что ничего она и не пронеслась, а все эти секунды он помнил про новые свитер и джинсы, джинсы отстираются, а вот свитер за три косаря точно сядет, если стирать, надо в химчистку нести, да и не факт, что возьмут.

Егор повалил парня и тут же осознал, что траурная рамка сильно приблизилась к послезавтрашней газете. Коля был сильно больше Егора. К тому же Егор успел за вечер выпить стакан пива, а Коля явно принял что-то необычное и возбуждающее. Коля лягнул Егора, Егор ухватился за Колину ногу, Коля повернулся, и обрушил топор на Егора. Егор осознал это позже, а в тот момент он воспользовался Колиным промахом, повалил его и схватил руку с топором. В горизонтальном состоянии Коля внезапно затих и засопел.

Давид поборол Голиафа.

Вскоре бабки приволокли Егору полотенца, Егор связал руки Коле, вызвал патрульную машину, составил рапорт, и Колю отправили отдыхать до утра в обезьянник.

Егор взял объяснительную с тетки в парикмахерском пеньюаре, из которой следовало очевидное: сожитель откинулся, совместное распитие, потом загул, потом ссора и примирение, еще выпили, внезапно вот это вот все, потом топор и героический Егор.