Русь сидящая

На следующий день сильно заинтересованный Максим перезвонил, и Лев Вячеславович снова взялся за дело. Собрал справки, написал запросы, составил исковое заявление, и в суд. Сам отслеживал движение дела по канцеляриям, поскольку на Максима и его оргспособности больших надежд не было. Лев Вячеславович, конечно, мог дать поручение Марии ходить на почту и проверять, не пришла ли повестка из суда, но обременять ее лишний раз не хотелось, ей и так досталось в последний год. И вот день судебного разбирательства по реабилитации Максима Губахина был назначен.

Максим явился в сопровождении какого-то хмыря вполне бандитской наружности.

— Другалёк мой, Костян, вместе на предвариловке парились, ща бизнес затеваем, — пояснил Максим.

Льву Вячеславовичу не хотелось связываться с идиотом из-за ерунды, в конце концов, он все это проделывал не для него. И даже не для Мадонны с младенцем, просто так надо было, Лев Вячеславович это твердо знал.

Процесс был тяжелым. С реабилитацией прошло нормально, а вот по сумме компенсации незаконно арестованному пришлось пободаться. Но в итоге Лев Вячеславович одержал полную победу: суд постановил выплатить Максиму 963 тысячи рублей.

Вышли из суда. Максим с Костяном уже тихонько терли свои какие-то терки. Опять же, обошлось без “спасибо”. Но как-то надо было напутствовать на прощание остолопа.

— Ну что ж, Максим Павлович, поздравляю вас с очередной победой в суде. Постарайтесь больше не попадаться в поле зрения наших правоохранительных органов и поводов вами интересоваться им не давать. Надеюсь, что вы используете значительную сумму, которую вам сегодня присудили, прежде всего для нужд вашей семьи, вашего сына и Марии.

— А ты на что, дядя, намекаешь? — внезапно снова переобулся на ходу бывший подозреваемый, бывший обвиняемый, а ныне истец Максим Павлович Губахин. — Или ты, дядя, гонорару захотел? Эт мои деньги, так что варежку-то закрой. Или ты, дядя, на Машку глаз положил? Не Машкины эти бабки, она в тюрьме не парилась, но ты к ней подвали, дядя, шансы есть, от меня она свинтила с вещичками на выход. Адресок сказать?

Лев Вячеславович поставил на асфальт портфель и с оттяжкой и наслаждением, красиво отведя руку, сильно съездил Максу по морде. Макс остался недвижим, но откуда-то закапало красным. Мелкий Костян отскочил в сторонку и визгливо заматерился. Лев Вячеславович чуть помедлил, полюбовавшись на изумленную рожу Макса, и съездил ему еще разок. Не торопясь наклонился за портфелем, сказал: “Счастливо оставаться”, развернулся и пошел к автобусу. По дороге остановился, вытащил из кармана пиджака настоящий носовой платок, заботливо положенный любимой женой Олей, тщательно оттер правую руку. Увидел, что содрана кожа, поморщился. Только дня через два он вспомнил, что у него больное сердце и два инфаркта. И еще душа болела. А тут как рукой сняло.

Хадижат

Она вошла очень уверенно, как генерал в гарнизонный дом офицеров, где его не ждали. Мы в “Руси сидящей” с утра были в полном комплекте: какой-то был пересменок, кто-то вернулся из командировки в зону, кто-то монтировал большие съемки, кто-то закончил судебный процесс — и вот тут-то она и ворвалась в нашу жизнь. Уже потом, хорошо ее зная, мы все понимали: конечно, по-другому она явиться не могла. Ну разве что на грозовом облаке, с двумя-тремя молниями в руке.

Небольшая такая крепко сбитая бабуля. Причем с портфелем.

— Кто тут старший?

— Я старший. — Надо признаваться. — Хотите кофе? Или чаю?

— И кофе, и чаю, но в разные чашки.

Примерно через неделю выяснилось, что на самом деле она пьет кипяток. Но это уже совсем потом, когда она стала нашей бабушкой.

— Бери ручку, записывай. Меня зовут Хадижат Омарова. Теперь давай по слогам: Ха-ди-жат, с “т” на конце, как ваша “Тамара”. Омарова — как рак, это лангуст, но большой. Ты на Кипре была, лобстер знаешь? Вот как лобстер, только омар. Омарова.

Неплохое начало, я вам скажу. Хадижат пьет чай с кофе и уверенно раскладывает у меня на столе бумаги. Много бумаг, она очень хорошо в них ориентируется, хотя все они сложные — следственные, судебные, прокурорские, а вот целый том судмедэкспертизы. Дело об убийстве: убита молодая женщина, красавица на выданье Саида, много хороших женихов к ней сваталось. По подозрению в убийстве задержан, а потом осужден пастушок из села Геба. Это Дагестан.

Убитая красавица Саида и осужденный за ее убийство неграмотный пастушок — односельчане. И в селе Геба мало кто верит, что убил пастушок. И вот скинулись, послали Хадижат расследовать. Я вот почему пишу — “неграмотный”? Потому что время такое. Нельзя написать “деревенский дурачок” — засудят деревенские дурачки. И нельзя написать “юноша с особенностями развития” — засудят особенности развития. Пусть будет, как все — неграмотный.