Русь, собака, RU

Третье. Надо получать удовольствие от восстанавливаемой связи времен, о которой так грезила интеллигенция во времена СССР. Повторяю: не свергать и не призывать к свержению, а именно получать удовольствие от созерцания картины Руси и России, воссоздающейся на глазах. Ну да, квартал под Мариинский театр снесли, а театр не построили; ну да, небоскреб «Газпрома» убьет небесную линию Петербурга. Но Николай II вообще планировал снести часть центра под строительство «возвышенного метро» (представляете Санкт-Петербург с сабвеем?). Не нравится 140-метровый небоскреб? Не надо участвовать в его строительстве и терпеливо ждать, когда средства на зачистку района под стройку будут освоены; тогда там вместо газпромовского гиганта возведут квартал нормальной этажности элитного жилья. В России воруют, как точно заметила Великая Екатерина, оттого, что «человек по природе своей слаб и несовершенен»: фаворитов при ней было не счесть и воровали они немерено, однако ж Екатерина осталось Великой.

Нынешний переход России на дореволюционные рельсы делает ясными многие прежде невнятные явления: мечта историка! Как пел Окуджава, «а прошлое ясней и ясней». Вот, скажем, я долго не мог понять, как после революции народ-богоносец мог крушить храмы и допускать расстрелы попов, а теперь, после попыток ввести основы православия в школах, после пасхальных служб, начинающихся словами «дорогой Владимир Владимирович», очень даже понимаю. Потому что православие в России есть не вера в Бога, а вера в отечественное — с барством и рабством — устройство жизни. Исчезнет устройство — и православие сохранится на уровне кружка ревнителей старины. Сегодня вообще очень понятно, откуда взялось, как нарастало и как поддерживалась сочувствующими революционная ситуация в России в 1905-м и в 1917-м. Понятно, например, почему какому-нибудь Морозову давали заигрывать с революционерами: просто его не успели отправить, отобрав собственность, в Краснокаменск.

Конечно, общественное устройство по принципу «барство-рабство» есть вещь опасная в том смысле, что постоянно провоцирует смену элит: шантрапа, пробравшись во власть, мгновенно хамеет и перестает ощущать запросы толпы, теряя с ней связь. Но с другой стороны, хамство — это глубинный настрой толпы: какой обладатель на последние деньги купленного «жигуленка» не мечтает на джипе сгонять с дороги всех, кто посмел усомниться в его барской крутизне? И, значит, мягкая смена элит успокаивает толпу, в отличие от революции — а мягкая смена элит скоро нам предстоит.

Здесь бы я и поставил точку рассуждениям о приоритете эволюции над революцией, но есть еще одно соображение.

Во-первых, хватит иллюзий по поводу альтернативных — европейских, американских, протестантских, азиатских, китайских — путей России. Быть русским — это значит принимать как данность барскорабство. Кто это принимает — тот и русский, будь то таджикский рабочий, подставляющий выю под строительное ярмо, или атомный православный, своими хоругвями, как отмычкой, отворяющий дверь во власть. А кто не принимает — тот эмигрирует в мир с иным устройством жизни (горькая правда в том, что большинство российских фрондеров попросту боится или не может в этом ином мире с тем же даже не материальным, а душевным комфортом существовать: в России мыслящий класс во многом кайфует именно оттого, что не причастен ни к тупости черни, ни к коррупции власти).

А во-вторых, прослойке пора определяться с правилами и параметрами своего прослоечного существования. В конце концов милый и тонкий собеседник, человек принципов и образования, сразу после разговора с тобой отправляющийся вещать с экрана гостелевидения или, допустим, швыряющий окурок из окна машины, разрушает всю иллюзию прослоечной чистоты. Да что окурок — я был сильно потрясен, увидев, как милый и тонкий что-где-когдашник, придя работать во власть, тут же нацепил на машину мигалку: се многих путь. Его, что — принуждали?

Никто не мешает сегодня внутри своего кондоминиума, своего дома, своего подъезда, своего двора жить абсолютно европейским укладом, то есть в равенстве, справедливости, законности и чистоте. Как, собственно, никто не мешал и до революции. У меня даже есть подозрение, что именно этот стиль жизни внутри образованного (но не являющегося властью) класса до революции и создает у нас теперь иллюзию дореволюционной России как европейской державы.

И еще одно: с властью можно сотрудничать тогда, когда сотрудничество не подло (и тогда можно сотрудничать даже забесплатно, как и поступает, например, сейчас любимая студентами безумная профессура за абсолютно мизерный оклад). И нельзя сотрудничать — ни за какие деньги, — когда это сотрудничество подло. Этот выбор делает миссию мыслящего тростника настолько сложной, что решение о революционном физическом устранении градоначальника на этом фоне выглядит соблазнительно легко.

Но быть Верой Засулич тоже нельзя. Нужно попросту милиционеров (не говоря уж про градоначальников) на своих роликах объезжать за километр.

Борцы и джентльмены