Русь. Том I

Результатом этого явилось то, что с вечера было послано за Петрушей, а наутро Валентин, провожаемый до подъезда баронессой Ниной и профессором, сел в коляску и велел Ларьке везти себя к Владимиру, предварительно заехавши к Воейкову.

* * *

— Ну, собирайся, — сказал Валентин, неожиданно войдя на другой день утром к Митеньке, после его поездки к Ирине.

Он заявился, по обыкновению, с Петрушей.

— …Уже? — сказал испуганно Митенька.

— То есть, как уже? Ведь мы давно должны были ехать.

— Значит, продано?…

— Что продано?

— Имение мое…

— Пока только едем к Владимиру продавать, — ответил Валентин.

— Ах, так… — облегченно сказал Митенька. — Ну, что же вы, садитесь… Может быть, чаю… Повесь на этот гвоздь, дай я повешу… Я сейчас пойду распоряжусь… самовар, я думаю, поставить.

— Да ты не спеши, — сказал Валентин, — ты всегда спешишь почему-то. Есть мы не хотим. А если хочешь быть настоящим деловым человеком, то пойди, скажи своему Митрофану запрягать.

— Хорошо.

И Митенька сейчас же вскочил и побежал, как будто ему нужно было хоть куда-нибудь приложить ту потребность суетливого движения, которая у него появлялась всякий раз, когда к нему приезжали.

Он вышел на двор и увидел Митрофана. Но не сразу окликнул его, чтобы посмотреть, чем он занимается.

Митрофан шел, лениво заплетая ногу за ногу, как идет по жаре человек, только что вставший от послеобеденного отдыха, когда ноги не слушаются, хотя сейчас было уже к вечеру и жары никакой не было.

Митенька смотрел на эту походку Митрофана и раздражался. Потом крикнул:

— Митрофан, пойди сюда.

Митрофан, остановившись, удивленно оглянулся сначала в одну сторону, потом в другую и, наконец увидев барина, стоявшего на крыльце, пошел к нему.

— Поскорей-то идти не можешь?

— Чего? — спросил Митрофан, остановившись.

— А он совсем стал!.. Ничего, иди скорее. Закладывай коляску, мы сейчас едем.

— Коляску? — переспросил Митрофан.

— Ну да.

— А куда ехать-то?

— Я почем знаю, — сказал нетерпеливо Митенька. — Валентин Иванович скажет.

— А они, значит, тоже поедут? — спросил Митрофан, как будто он чем-то затруднялся и хотел наперед знать все условия поездки.

— Ну да, и он поедет, — сказал Митенька с раздражением, так как от спокойных и равнодушных вопросов Митрофана ему начинало казаться, что Митрофан его не уважает и не боится, как рабочий должен бояться своего хозяина.

— Так, — сказал Митрофан, продолжительно кивнув головой сверху вниз и глядя в землю, как бы соображая все эти обстоятельства. — Больше ничего?

— Ничего. Запрягай поскорее.

Митрофан повернулся и пошел. И когда хозяин с раздражением смотрел ему вслед и думал о том, сколько этот человек способен отнять даром времени, Митрофан вдруг остановился на полдороге, с сомнением покачал головой и вернулся опять к крыльцу.

— А ведь дело-то не выйдет…

— Это еще отчего?

— Коляска у кузнеца, — сказал Митрофан.

— Разве еще до сих пор не готова?!

— Черт его знает… у него вчера только запой кончился. Пойди, потолкуй с ним. Нешто это человек? — сказал Митрофан, сняв свою тяжелую зимнюю шапку и рассматривая ее.

— Да ведь ты сам же ему отдал! — крикнул Митенька, чувствуя, что тут нужно бы крикнуть громовым голосом, чтобы вывернуть у Митрофана всю душу наизнанку. Но такого голоса у него не было, а душу Митрофана вывернуть было вообще трудно.

Другие, не выходя из себя, могут так действовать на людей, что они приходят в трепет. А Митенька сам расстраивался, кричал, а Митрофан в трепет не приходил.

— Ты же сам ему отдал! — крикнул еще раз Митенька голосом, близким к слезам, от сознания своего бессилия и несокрушимого спокойствия Митрофана. У него даже дрожали руки.

— Отдал, потому что думал, у него запой кончился. Он и так было кончился, а к нему кум этот его слободской приехал. Черт его принес. Ну, и закрутил опять на целую неделю. Ведь это какой народ…

Хозяин, придав своему взгляду столько презрения, сколько он только мог, посмотрел несколько времени на Митрофана и сказал:

— Этот народ именно вот такой, как ты…

На это Митрофан ничего не ответил, только молча надел свою шапку, придавил ладонью ее плоскую верхушку и потом уже после сказал:

— А кто же ее знал-то! Нешто угадаешь?…

— Сейчас же пошли за кузнецом!

Митенька вернулся в комнату с таким убитым и расстроенным видом, что даже Валентин несколько удивился и спросил, что с ним.

— Э, противно все! Не хочется жить, когда около тебя такой народ.

Минут через десять пришел кузнец. Он был в прожженном фартуке и заплатанных валенках. И как только пришел, так с первых же слов стал просить денег.

Этого хозяин уж никак не ожидал, даже растерялся и в первое мгновение не находил слов…

— А коляска?!

— Да коляска что, тьфу! — сказал кузнец, с презрением плюнув. — Долго что ли вашу коляску делать? Ось сварить, только всего и дела.

— Да ведь ты до сих пор этого не удосужился сделать? Мне ехать нужно, а ты… что же ты?!

— Да чего вы беспокоите-то так себя? Господи, батюшка, ай уж… Вам когда надо-то?

— Сейчас надо, а ее вот нет. Только пьянствуете, а дело стоит, и других задерживаете.