Русь. Том II

Доктор ушёл в спальню и через минуту вернулся с новой пачкой, перевязанной накрест тонкой катушечной ниткой.

Проигравшийся капитан со злобным торжеством смотрел на бледное лицо доктора, принёсшего, по-видимому, казённые деньги.

Через полчаса перед доктором на столе опять была пустота, а перед Аркадием, дразня глаза всех, была вдвое увеличившаяся, и без того огромная куча сотенных бумажек.

Капитан смотрел на своего спасителя; он нервно потирал руки и не мог удержать расплывающейся торжествующей улыбки спасённого и отмщённого человека.

Сказочный успех Аркадия взвинтил нервы всем, лица игроков были бледны.

— Что ж, значит, кончили? — спокойно спросил Аркадий, перекладывая движением губ папироску в другой угол рта и наклоняя голову от попадающего в глаза дыма.

Он спокойно стал собирать карты. Доктор сидел неподвижно, не отвечая. Клок волос спереди стоял у него дыбом. Очевидно, он, уходя за деньгами, хватался в отчаянии за голову. Потом с бледным лицом он сказал, глядя перед собой безумными глазами:

— Я проиграл двадцать тысяч казённых денег.

Он вдруг переменился в лице, схватил Аркадия за руку и неприятным, жалким от волнения голосом стал умолять продолжать игру.

— В кредит не имею привычки играть, — сказал холодно Аркадий. — Если завтра вы покончите с собой, то с кого ж мне прикажете тогда получать?

Капитан с торжествующим презрением смотрел на доктора. Потом с испугом и растерянностью оглянулся на руки Аркадия: тот в это время сгребал со стола бумажки, небрежно сминая их и засовывая во все карманы. И с каждой горстью денег лицо капитана становилось всё более жалким и растерянным. Он, очевидно, ждал рыцарского поступка со стороны товарища. Но Аркадий наличные предпочитал рыцарству и продолжал укладывать деньги. Все бывшие в комнате почувствовали себя неловко и не знали, можно ли после всего происшедшего оставаться ужинать, или прямо, мимо накрытого стола, проскользнуть в переднюю и ехать по домам.

Когда офицеры прошли в переднюю, не решившись ужинать, в гостиной остались только хозяин и капитан, сидевший в другом конце комнаты. Он сидел с бледным, почти серым лицом, с неподвижным взглядом, почему-то судорожной рукой ухвативши себя за френч на груди. Екатерина Ивановна, не обращая внимания на доктора, блестящими глазами смотрела на Аркадия, но он прошёл мимо, не взглянув на неё.

Выйдя из дома, Аркадий подозвал стоявших на углу извозчиков и крикнул своим спутникам:

— Едем к девочкам!

LХХХIХ

Савушка, посланный в штаб корпуса, не спавши две ночи, утром прямо пошёл в штаб. Ему негде и некогда было вымыться, остричься и побриться, и он явился в штаб в том виде, какой приобрёл за время сидения на позициях.

Аркадий Ливенцов с тяжёлой головой после бурной ночи, но уже вымытый, выбритый, с лёгким налетом пудры на щеках, сидел с расстегнутым воротом ослепительно белой сорочки, в подтяжках и пил кофе.

Его адъютантская квартира находилась при штабе и состояла из двух комнат, в одной из которых была спальня, в другой — приёмная.

Вошёл вестовой и доложил, что с фронта прибыл подпоручик по срочному делу.

— У них всегда срочные. Гони его к дьяволу.

— Настоятельно требует, ваше благородие…

Аркадий смотрел несколько времени на вестового, стоявшего навытяжку у двери, как будто собирался выразительно выругать его, но раздумал.

— Как его фамилия?

— Подпоручик Шубин, ваше благородие.

— Не знаю такого. Ну, давай.

В комнату вошёл Савушка.

Аркадий с оскорбительным удивлением смотрел на него, не изменяя позы, перекинув только руку на спинку стула и несколько отвалившись назад.

— Что вам угодно?

— Я со срочным донесением к генералу.

— С каким срочным донесением?

— Мне велено передать об этом только ему.

— Кем «велено»?

— Моим начальством.

— Здесь власть другого начальства.

Два офицера смотрели несколько времени друг на друга. Один — выхоленный, чистый, вымытый — сидел; другой — чёрный от окопной сажи, заросший точно пещерный человек — стоял перед ним и прямо смотрел ему в глаза, в то время как на щеках даже сквозь слой сажи были видны два красных пятна.

Аркадий чувствовал к подпоручику то презрение, какое чувствует штабной офицер к фронтовому.

Он не предложил подпоручику сесть и на правах старшего чином офицера выдерживал его стоя.

В комнате через коридор послышался хриплый кашель генерала. Аркадий, надев френч, висевший на спинке стула, вышел, ничего не сказав Савушке.

Савушка узнал в нём того офицера, которого они с Черняком видели когда-то в столовой.

Генерал, седой старик с жёлтой лысиной во всю голову от лба до затылка, сидел в надетой на ночную сорочку распахнутой тужурке. Он хмуро повернул от стола голову, но, увидев, что это его адъютант, улыбнулся и погрозил пальцем.

— Опять были подвиги?…

— Грешен, ваше превосходительство. Там прибыл с фронта подпоручик. Я не знаю, зачем посылают таких господ. Я служил в одном полку с ним, там он всё время ходил с другим субъектом, по-моему, с определённым душком. Этот молод, но, очевидно, такой же. Требует непременно вас.

— Позови, — сказал, нахмурив брови, генерал.