Рус. Заговор Богов

— А господин Рус-то каков! Скромный, как Великий Физиклид. Слышал о таком философе? — Тиренец не ответил. Это эритрейца не смутило. — Я и подумать не мог, что он — князь! Сначала, признаюсь, боялся до колик. Приведу я вас в этот лес, а вы меня тут вжик и здравствуй, Пресветлая!

— Как Пресветлая? — встрепенулся Адыгей.

— А я её почитатель. Был её. Ой, прости, Справедливый, глупого старика! Сейчас, конечно, Эледриаса чту. Забываюсь иногда. — Но не чувствовалось в нем раскаяния. Не был он ревностным верующим. — Эй, ты чего! — Флавий испугался подозрительного взгляда. — Тебе князь велел меня не трогать, я сам слышал!

— Тьфу! — Презрительно сплюнул Адыгей и отвернулся. — Нужен ты мне. — Его беспокоили совсем другие мысли, а не путанность верований глупого пастуха.

Флавий не сразу, но успокоился. И продолжил нервную болтовню.

— А как он умен! Как скажет, так понимаешь — вот Великий Человечище! Видят боги — останется в веках. Из современников его можно с Сергием сравнить. Об этом умнейшем муже слышал, Адыгей? В Месхитии живет… жил. Раб — философ! Был, то есть, рабом, конечно. Я потому месхитинские вина чту — отдаю ему дань. Он целую оду о местном вине написал, я из неё цитировал, помнишь? Теперь он вроде бы в пятно альганское перебрался… как его… — Невероятно морщинистый лоб наморщился еще сильнее.

— В Сильвалифирию? — нехотя подсказал Адыгей. Назвал ближайшее к Месхитии пятно, ставшее отдельным государством.

— Точно! Так ты знаешь Сергия?! — восторженно воскликнул пастух и вскочил, намереваясь то ли обнять своего охранника — надзирателя, то ли желая просто размяться.

Флавия вдруг выгнуло до невозможности, до хруста в спине, и повалило на ветви ближайшего кустарника. Он повис на них немыслимым мостом, едва ли не касаясь затылком собственных пяток. Тело затрясло, изо рта пошла густая пена, нехотя потекшая к ноздрям. Но когда к припадочному подбежал ошеломленный Адыгей, Флавий уже расслабленно валился на траву. Тиренец подставил руки, чтобы смягчить падение.

Потрогал пульс — сердце билось сильно и ровно, но сознание не возвращалось.

— Флавий, очнись! — Крикнул он и дал больному хлесткую пощечину.

Голова легко мотнулась, будто сидела не на крепкой шее, а на веревке. Адыгей замахнулся другой рукой, чтобы исправить ошибку, но вдруг встретился с Флавием взглядом. Когда только тот успел очнуться?

Мутные темно-карие глаза были безумными. Точнее, без разума, пустыми. Лицо застыло, будто схваченное лаком, густая белая пена расползлась по щекам, скрывая глубокие трещины — морщины, казавшиеся жесткими, прорезанными прямо до кости. Невольно захотелось подсмотреть, как он бреется.

— Грязный варвар! — Прошипел Флавий и ловко схватил тиренца за шею. В правой руке возник поясной нож. Изумленный радикальным изменением своего подопечного, Адыгей продолжал сидеть рядом с лежащим эритрейцем на коленях, запаздывая предпринять хоть что-то.

Лезвие скользнуло по пленке «универсальной защиты» и правая рука пастуха ушла в пустоту. Тогда он легко повалил «ночного волка» на землю, оседлал и принялся душить, не переставая изрыгать ругательства. Горло варвара оказалось неимоверно твердым, пальцы не могли продавить голую загорелую кожу и даже будто не касались её.

Адыгей смотрел в лицо Флавия, вглядывался в каждую черточку, пытаясь найти в них разгадку кардинального изменения, и одновременно решал: зарезать проводника или не стоит. Правая рука давно сжимала рукоять кинжала. Вдруг послышался хрустящий стук и тело душителя мешком свалилось на тиренца. Рядом показались чьи-то ноги, одетые в штаны из каганской ткани защитного цвета. Подняв взор выше, Адыгей наткнулся на ухмыляющееся лицо Максада.

— Что смотришь? — довольно проговорил он, пряча кинжал со следами крови на рукояти в ножны. — Вставай и вяжи одержимого. Живой он. Я знаю куда и как стучать надо.

— Ты когда вернулся? — спросил Адыгей, когда связанное тело Флавия, дополнительно обработанное каганским амулетом «глубинного сна», всегда носимого Максадом, лежало под далеким деревом, в десяти шагах от беседующих. Коронпор и тут подстраховался. И успел посетовать, что забыл о перстне и отключил пастуха по старинке — рукоятью кинжала. Все-таки можно было и насмерть зашибить.

— Когда убедился, что Гелиния в безопасности. Удобная у магов позиция, хорошо скрыта. А того эритрейца я сразу заподозрил. У меня чутье на предательство. — Максад умолчал, что подозревает он всех и всегда.

— Да нет же! Я людей знаю, ты уж мне поверь…

— Наслышан. — Грубо прервал Максад, давая понять, что знает о прошлом «ночного волка» практически все.

— Зачем ты так, коронпор? Я честно «обрубил ночь». — Адыгею, неожиданно для себя, стало обидно.

— И это знаю, — сказал главный безопасник более мягким тоном, но все же счел своим долгом немножко пугнуть. — Иначе по-другому бы с тобой разговаривал. Нет, я не намекаю, а так.

— Э-эх! Не зря вас, Следящих, не любят! — в сердцах воскликнул Адыгей.

— Но если что, кричат «Спасите!», — подхватил коронпор. — Брось, пустой разговор.