Рус. Заговор богов

– Нет, – четко ответил несостоявшийся орденский наставник. – Но я выучил пару боевых структур – орденская разработка. Руны, выбитые на скалах, из разряда шаманских Изгоняющих кругов. Вся бухта теперь очищена от любых Духов, ни мы, ни сам князь не сможем Призывать. Наши «друзья» засунуты в «слипшиеся» расслоения, но Сила при нас, чувствуете? Давно надо было организовать орден.

– «Друзья», – скривился Ростичар. – Это ты так подлых существ, которые нас всех по молодости чуть не сожрали, называешь?

– Они не от злобы… – попытался объяснить образованный товарищ, но был остановлен командиром:

– Замолкли все! Мне бы вас в приграничье, в новики, – проворчал Димигрид, задумываясь. Повторил, впрочем, давно решенный, выученный всеми порядок, за исключением одной перестановки. – Так. Радан спускается первым, я за ним. Ты, Домлар, следуешь пятым – прикрываешь структурами. Замыкающий – Грибан. Если твари внизу позволят, не нападут раньше, выстраиваемся в клин с Раданом в качестве рассекающего. Домлар – в центре. Если налетят, расходимся на размах меча и бьемся, но далеко друг от друга не разбегаться! Не увлекаемся, парни. Не нравится мне вся эта обстановка. Силы вокруг разлито – море… Заодно и амулеты новые проверим. Фре-но-о-м! – резко меняя тон на призывно-задорный, яро-клокочущий, выкрикнул он, с громким металлическим шелестом вытягивая меч из ножен и вскидывая его к небу.

– Фре-но-о-м! – хором поддержали остальные этруски, грозно звеня клинками.

– Вперед! Радан, бегом! – скомандовал десятник.

Эхо еще гуляло между скалами, восхваляя бога-воина; краткий звон оружия, нехотя ослабевая, сливался в гимн доблести и победы, а колонна воинов уже приближалась к концу водоносной тропки.

Лишенные Духов стихий этруски, переставая быть воинами-магами, превращались в умелых бойцов с хорошей регенерацией, с реакцией, как у выпивших эликсир «скорости». Зря они не развивали у себя боевое применение Силы Френома «напрямую», то есть через структуры. Это было расплатой за замкнутость страны, где и в голову никому не приходило пользоваться техниками шаманского Изгнания.

Властители просвещенных стран охотно нанимали этрусков на службу. Некоторые воины сталкивались с «кругами изгнания». Вернувшись домой, они рассказывали об этой неприятности. Над ними посмеивались: «Ты же видишь те руны? Чувствуешь? Так не входи туда! А раз попался, то бейся как воин, не ной!» Прямые потомки тех, кого в просвещенном мире называли Гелинами, – первых полноценных магов, считали создание структур занятием, воина недостойным. Только жрецы Френома развивали это искусство, утилитарную, небоевую часть его применения. И это в стране, где склонным к Силе рождался чуть ли не каждый пятый. Удивительно!

Наши друзья, хоть и чувствовали себя крайне неуютно, не ныли. Об амулетах, на которые каждый капал собственной кровью, в горячке битвы они как-то забыли…

Волки появлялись в прыжке, без всякого вращения, совсем не так, как описывал Флавий. Человек взмывает в воздух человеком, по его телу проходит неясная рябь, и приземляется волк, немногим крупнее настоящего. Масти разнились от угольно-черного до снежно-белого, что тоже несильно отличалось от пород естественных животных. Зато они молчали. Совсем. Не выли, не рыкали, не скалились, шерсть на загривке не дыбилась. От тишины, от стального блеска длинных клыков, от человеческих глаз, от иных неописуемых флюидов опасности рядом с оборотнем становилось жутко.

Построить клин этрускам не дали. Стая набросилась на людей сразу, как только нога Радана ступила на камни пляжа. Силы и ловкости им было не занимать. Богатырю Радану, дабы освободить товарищам путь, пришлось вертеться ужом. Его меч и кинжал превратились в стальную мельницу, сверкающую напитанными Силой «пробивающими» Знаками (Рус предупредил, что использовать «убивающие» Знаки бесполезно: оборотни и так наполовину мертвы), но гиганту удалось лишь отогнать тварей, образовать вокруг себя чистый круг на длину клинка да отойти от скалы на три шага. При этом никто из волков серьезно не пострадал. Воин чувствовал, что часть ударов достигала цели, рубила плоть, но безжизненной туши не появилось ни одной. Истекающие темной кровью раненые отбегали, уползали или оттаскивались другими оборотнями, а через пять ударов сердца снова вставали в строй. Но что особенно пугало опытного Радана, так это тишина. Мертвая, густая, нарушаемая лишь плеском мелких волн и шуршанием листвы потревоженных зябким ветром плакучих кустиков, купающих ветви в соленой воде. Свое дыхание, собственную ругань и свист мечей он не слышал.