Рус. Заговор богов

Рус прислушался к своим Силам и оптимистично заключил, что на удержание всех «отражений», на сохранение неприглядной земной обстановки в течение пары четвертей внутреннего времени – должно хватить. Успеет и рассказать все, начиная с того, как сбил в своем мире Флорину и очнулся в Главном Месхитинском Храме. Даже, похоже, сможет ответить на вопросы, основным из которых будет, без сомнения: «Ты бог или демон?» – то есть именно сомнение. Он уже заранее решил, что не станет скрывать свое участие в «Ссоре Богов», но только в виде пасынка Френома. Мол, отчиму да Гее помогал, и все Силы – их. О проглоченных каганах с альганами говорить не станет, как и о пользовании Силой пятен – тогда еще бесхозной – умолчать постарается. А то не отвертится – в демоны, пусть и в «своего», запишут. И, конечно, о печатях на общем астрале – молчок! О встрече с Эледриасом… подумал и мысленно отмахнулся – куда выведет рассказ, какие зададут вопросы, так и поступит. Грация вполне может напомнить – не страшно будет и открыть тот факт. Точно! Меньше подозрений в демоничестве останется…

Командующего экспедицией Гариланта и старшего жреца разведчиков Борислава Рус вызвал в надежде на то, что они все-таки перехватят судно с Гнатиком. Тогда им придется иметь дело с пленителями сына – Теневиками. И для того чтобы у верных людей заворот мозгов не случился, разведчики должны знать истинное – вполне человеческое происхождение пасынка их Бога. Тогда они смогут противостоять оборотням в том числе и интеллектуально. И непременно надо рассказать, как обнаружить и защититься от тех тварей. Этруск, особенно склонный к Призыву, должен справиться – гореть оборотни должны не хуже людей. И о старых знакомых, о лоосках, напитанных не совсем понятной смешанной Тартаро-Лоосской Силой, Рус решил обязательно поведать. Будет на то воля богини удачи – его подданные с ними не столкнутся. Очень уж мерзкая у них Сила, противная и смертоубийственная. Кстати, откуда? О пятнах, об альганах с каганами, о Древе Жизни, а стало быть, и о Древе Лоос, на том континенте не слышали, и альгано-каганскую Силу ранее ощущали, как слабое безмозглое магическое возмущение, приведшее тем не менее к вселенской катастрофе, к холодным Сумеркам и перераспределению Божественных Сил…

«К черту!!! – мысленно возопил Рус, отгоняя навязчивые подозрения, сбивавшие его с основной линии: он держал длинную речь о самом себе. – Потом, все потом…»

Бывший земной «браток» не раз бывал подследственным. И в «том» мире и в «этом». Но какой он был наивный, когда полагал, что знает о перекрестном допросе все. Оказывается, Рус не представлял себе и сотой доли испытанных переживаний. Не предполагал, как больно ранит недоверие, как сжимается сердце, когда свои, практически родные люди, которые готовы были за тебя в огонь и в воду, вдруг отшатываются, отворачиваются. Их взоры наполняются страхом и досадой, удивлением и каким-то головокружительным испугом, будто каждый из них потерял опору…

От невероятного известия все присутствующие очнулись одномоментно, словно диверсанты-ныряльщики, страхующие друг друга, разом появляются из глубины. И набрасываются на бывшего кумира, которого недавно считали умелым инструктором, с которым не страшно было любое погружение. В итоге, едва не помирая от слабости, Рус закончил отвечать на ворох возмущенных вопросов. Окружающий мир сузился до размеров внутренностей большого кита, земная обстановка давно рассыпалась пылью, а люди, мерцая как поломанные гирлянды, сидели на холодном песке и гомонили… гомонили…

Когда Рус почувствовал, что среднее состояние народа, сменив недоверие, ошеломление, гнев, обиду, страх и подозрительность, перешло на некое подобие облегчения, он отпустил все «отражения» и вышел из вселенной сам.

Проснулся он через сутки, в четвертую вечернюю четверть. Обнаружил себя в собственной семейной спальне Кальварионского дворца, голым, лежащим в привычной овальной каганской кровати, укрытым легким покрывалом, почему-то розового цвета. Рядом, под той же самой простыней, свернувшись калачиком, спиной к мужу лежала Гелиния. Ее дневная туника сбилась скрутилась и задралась в самых неприличных местах. Напряженно дышала и не шевелилась, точь-в-точь как притворяющийся спящим ребенок. Только она действительно спала.

«Спи, Солнце, – нежно подумал Рус, боясь пошевелиться. – Ничего, с Гнатиком по-прежнему все нормально. Если это в принципе можно назвать нормой! Спокойно, Владимир Дьердьевич, спокойно, – унял он волну ярости, сейчас бессмысленной и бесполезной. – Друг, – обратился Рус к Духу слияния с жизнью, – усыпи меня и разбуди в первую утреннюю четверть…» Уже погружаясь в дрему, Рус вдруг вспомнил, как после создания «универсальной защиты» выяснял у того же Духа Жизни: «Интересно, друг, почему это мое Слово вас пропускает? – спрашивал вроде бы иронично, но и не скрывая досады. Впрочем, Духи его эмоции воспринимали исключительно рационально. Иными словами – бесчувственно.