Русалка

Но, даже лежа в постели под теплым одеялом, Ондайн не переставала дрожать от страха. Ее не так пугала мысль о незнакомце, разгуливавшем под ее окном, или о дяде, который может застать ее у себя в кабинете. Больше всего она боялась, что Уорик узнает, что она, беременная, сбежала от него!

— О Боже! — шептала Ондайн, стараясь побороть растущее внутри беспокойство. Об этом она подумает позже. Ей предстоит проникнуть в комнату дяди и сочинить какую-нибудь историю для Рауля. «Думай, думай! — подгоняла она себя. — Сохраняй спокойствие! Уорик за тридевять земель… Он — часть совсем другой жизни».

Прошло несколько дней. Ондайн научилась ладить с Бертой. По утрам служанка входила с чашкой чая, зная уже, что ее госпожа любит читать, прихлебывая чай. Она выбирала для Ондайн платье, помогала ей одеваться, умело укладывала волосы и удалялась. Ондайн спускалась по лестнице, встречалась с дядей и Раулем за завтраком, а потом отправлялась бродить по дворцу, пока они обсуждали разные дела. Девушка делала вид, что ей совершенно безразличны их разговоры, опасаясь, как бы они не подумали, что после свадьбы она рассчитывает сама управлять своими владениями!

Однажды утром Ондайн охотно приняла предложение Рауля встретиться около конюшни через час. Когда мужчины, по обыкновению, удалились в кабинет дяди, она сделала вид, что возвращается к себе, но вместо этого прошла мимо своей комнаты и вошла в дядину.

Она невольно остановилась; это были комнаты ее отца и матери. Отцовский стол, его портрет кисти Ван Дейка, огромная, на ножках в виде лап, итальянская постель… Все здесь принадлежало ее отцу, и все присвоил этот ужасный… негодяй!

Но Ондайн не могла долго предаваться отчаянию и горю. Тяжело вздохнув, она прошла через комнату, напоминая себе, что должна действовать осторожно.

Но и на этот раз ее поиски не увенчались успехом. Перерыв все, что только было можно, Ондайн не нашла интересующих ее бумаг. Она почувствовала, что готова разрыдаться.

Снизу донесся бой часов. Все, ее время истекло. Она решила, что при первой же возможности еще раз проникнет в кабинет, а сейчас ей надо возвращаться.

Она слегка приоткрыла дверь и, посмотрев, нет ли слуг на галерее, выскользнула наружу. Не успела она сделать и нескольких шагов, как на лестнице, раздувая щеки, появилась Берта:

— Где вы были, герцогиня? Я битый час стучалась к вам! Ондайн притворно зевнула:

— Неужели? Наверное, я спала. Странно, что вы не вошли без моего позволения.

Берта опустила глаза.

— Но я уважаю ваш покой, мадам!

«Ах, как бы не так!» — сказала про себя Ондайн, но радостно подумала, что, должно быть, это Рауль приказал не беспокоить се во время отдыха.

Она лучезарно улыбнулась.

— Берта, не принесешь ли ты мое манто? То, что из лисицы. Я встречаюсь с Раулем в саду и боюсь замерзнуть.

Подозрительно посмотрев на девушку, Берта неохотно отправилась исполнять приказание. Ондайн, не переставая улыбаться, подождала, пока женщина вернется и набросит на нес меховой плащ, затем помахала рукой, отпуская ее.

— Спасибо, Берта! И пожалуйста, поддерживай все время огонь в камине. Я не люблю принимать ванну в холодной комнате!

Конюшня стояла недалеко от дома, но Ондайн успел пробрать холод. Она прижимала серебристый мех к горлу. Под ногами похрустывал снег.

Рауль расхаживал снаружи в нетерпеливом ожидании. Едва она приблизилась, он схватил обе ее руки и жадно поцеловал их, но тут же нахмурился:

— Ты одета не для верховой прогулки.

— Я подумала, что сегодня слишком холодно, — сказала она. — Рауль, мне нужно поговорить с тобой.

— Пойдем обратно в дом.

— Пойдем.

— Да, очень холодно, — согласился он, но, подумав, сказал: — Вон там, за кузницей, можно укрыться от ветра. И жар от горна будет нас согревать.

— Отлично, — одобрила Ондайн.

Они направились от конюшни к соседнему домику. Позади дома был навес, а под ним даже стояла скамейка, где кузнец мог присесть — подальше от жара — и отдохнуть после тяжелого труда. Из открытого горна их окатывали волны благодатного жара.

Ондайн чувствовала растерянность. Но она уже начала этот разговор и теперь должна его закончить, и закончить хорошо. Она не смела поддаться слабости!

— Рауль… — прошептала она с болью в голосе, беря его руку и нежно проводя пальцем по тонким голубым венам. — Ах, Рауль…

— Что случилось? — Он посмотрел ей в глаза и увидел в них неподдельное горе. Тогда он взял ее руки в свои, сжал их и страстно воскликнул: — Ондайн… Я угрожал тебе только потому, что был вынужден! Но я люблю тебя, моя красавица! Я буду твоим мужем. Если ты в затруднении, скажи мне!

— Рауль! — вздохнула она, и в глазах у нее блеснули слезы. — Если твой отец узнает…

— Забудь про отца! — с жаром сказал Рауль. — Ты будешь моей женой, и герцогом буду я, а не мой отец! Скажи, скажи мне все, и я встану на твою защиту!

— Если бы ты мог! — прошептала Ондайн. Слова лились сами собой. Она прекрасно играла свою роль, и сознание этого придавало ей еще большую уверенность.