Русалка

— Поэтому, — продолжал Петр, пожимая плечами, будто выполняя еще чью-то волю, — поэтому, возможно, ты захочешь узнать, почему. Только Бог знает, какие ошибки сделал твой отец, но он слишком долго занимался этим. Разве это не дает оснований, чтобы работать с ним?

— Это как раз то, о чем я говорил! — проворчал Ууламетс.

— Не очень разумно, папа!

— Замолчи! — сказал Петр. — Все замолчите. А ты… — обратился он к Ивешке. — Прекрати войну. Просто перестань сопротивляться ему. Из всех дел следует выбрать самые важные. Первым делом, как выбраться отсюда. Сейчас надо отбросить все старые обиды, они не помогут.

— Да, они определенно не помогут, — заметил Ууламетс. — Подумай, девочка! Желание нашего врага — заставить нас поступать, словно мы дураки. Он хочет, чтобы мы забыли, что он все время находится в этой игре, что он чертовски силен, а мы не способны ни на что другое, как только оказывать ему тем самым дополнительную помощь, что собственно ты и доказала, убегая от самой себя, но не обманись в этом, дочка. Когда мы пришли сюда, у меня еще были наивные представления уладить это дело вполне разумно, но сейчас стало ясно, что об этом не может быть и речи.

— Не может быть и речи! Папа, ты не сможешь поговорить с ним, ты не сможешь… не сможешь даже приблизиться…

Ивешка, казалось, вновь потеряла нить разговора и пристально смотрела в даль, ее губы все еще продолжали произносить какие-то слова, но смысл которых был уже частью чего-то иного, что, казалось, было доступно в этот момент Кави Черневогу и что, в совокупности с остальным, обдавало холодом спину Петра.

— Сдается мне, — сказал Петр, побыстрее переводя взгляд на землю, чтобы разрушить то волшебство, которое исходило от самого лица Ивешки, — сдается мне, что мы сделали массу невообразимо странных вещей с тех пор, как попали сюда. Как будто у нас не было… — Тут он вовремя вспомнил об именах, не то, чтобы верил в это предупреждение, а больше потому, чтобы не вступать лишний раз в спор с Ууламетсом. -… Как будто ты никогда не имела причины, чтобы покинуть лодку и отправиться через этот лес…

— А ведь он прав, — сказал Саша заплетающимся языком. — Петр стал сопротивляться волшебству, разве не похоже? Может быть, нам стоит послушать его?

— Давно пора, черт возьми, чтобы хоть кто-то выслушал меня! Разве кто-нибудь помнит, что мы делали здесь? Мы захоронили останки, которые не должны были быть захоронены, водяной пытался окончательно разделаться со мной, и никто не хочет говорить о том, чтобы что-то сделать, а все только сидят и чего-то ждут, в то время как все в этом лесу только и готово наброситься на нас, и я даже не уверен, кого следует ругать за порванный парус, но, тем не менее, я не думаю, что здесь можно ссылаться на обычную случайность, при наличии стольких колдунов.

— Невероятно, но факт, — сказал Ууламетс, пристально глядя на него. — В тебе, Петр Ильич, определенно что-то есть. Сегодня ночью я постараюсь понять, что именно.

После чего Ууламетс удалился в сторону костра.

— Что он имел в виду? — спросил Петр у Ивешки и Саши, глядя то на нее, то на него. — Что он хотел сказать этим?

— Я не знаю, — сказал Саша, когда из-за костра донеслось:

— Черт бы тебя побрал! — Это неожиданно выкрикнул Ууламетс, ударяя в рыхлую землю посохом.

Петр бросился бегом, держа меч в руке: Малыш и он появились там один за другим, когда Ууламетс все еще бил концом посоха по движущейся куче старых листьев. Его книга упала с бревна, где до этого он сидел, и открытая лежала на земле, а по ней скользил отступающий поток сгнивших листьев, обращенных в бегство посохом старика, который наконец-то с проклятьями едва не рухнул на нее, чтобы укрыть. Петр одним ударом разделил кучу листьев, которая все еще двигалась, надвое, и обе половины, и вторая, целая куча, исчезли в кустах, преследуемые Малышом.

У него не было никакого желания преследовать их. С выражением неприязни на лице он взглянул на свой меч, опасаясь, что нечто вредное могло остаться на нем, и не обнаружив ничего, кроме остатков листьев, отправился поднимать старика.

Как только Ууламетс с его помощью встал на ноги, он тут же отстранил его руку, слегка стукнув его пару раз скорее в качестве меры доброжелательности.

Петр не ударил его в ответ, а лишь парировал его удары поднятым вверх локтем и удержался от того, чтобы ударить его ладонью, как только появились Саша и Ивешка, чтобы встать между ними.

— У вас все в порядке? — спросила Ивешка.

Петр понял, что она имела в виду книгу, но Ууламетс ничего не ответил ей, проявив свою обычную вежливость, как теперь оказалось, не только в обращении с друзьями, но и с семьей, только уселся на бревно, с завидной быстротой переворачивая страницы.

Наверное, как подумал Петр, пытался найти в ней ответ. Было время, когда он с огромным удовольствием швырнул бы эту книгу в огонь, а вслед за ней и самого старика, но не сейчас и не здесь, в их таком ненадежном положении.