Русалка

— Вот наш поставщик образов и показал себя, — сказал Ууламетс, все еще удерживая Сашу за руку и по-прежнему напрягая волю, чтобы видение вернулось туда, откуда бы оно ни вышло. — Теперь ты знаешь, что это такое, и видишь, что обман на этот раз не сработал. Вот это и есть способ конкретного приложения силы, малый, когда удар имеет определенное имя, то он бьет в определенное, всегда самое слабое, место.

Если этот призрак имел образ Петра, подумал Саша, стараясь унять дрожь, которая охватила его когда все прошло, и если это было одно из созданий, которых выпускает против них их враг, а отнюдь не водяной, то значит он прекрасно знает, кто такой Петр. Более того, их враг может устремить на него свою волю…

Ууламетс до боли сжал его руку.

— Ты абсолютно прав, он знает больше, чем нам хотелось бы. Но старайся не думать об этом. Больше всего не верь в то, что притягивает тебя, не верь в эту игру, теперь ты понимаешь меня, малый? С подобным обманом меня можно провести раз, но уж никак не два.

Я же, подумал Саша, никак не могу помочь этому. Ведь если он нацелился на Петра, то вполне может быть, что Петр уже находится у него…

Вместе с Ивешкой…

Ууламетс по-прежнему держал сашину руку, когда тот вновь пошел вперед. Старик был зол и раздражен на себя самого: он был готов задушить, был готов убить это созданье с давным-давно приобретенным безразличием.

— Он хочет ослабить нас, — пробормотал Ууламетс, и пошел рядом с мальчиком. — Но он не собирается продолжать это. Умерь свою горячность, малый, умерь свое возмущение, это кажется сейчас неуместным. Ты понял меня? Верь тому, что ничего плохого не случится, и успокой свои собственные, будь они прокляты, сомненья, малый. Ты можешь делать все, что ты хочешь, только будь настойчив в своих стремлениях и не останавливайся на полпути.

Петр, вновь подумал Саша, и тут же попытался загасить это движение воли, как увидел тень от низко пролетевшего мимо них ворона, который, взмахнув крыльями, вновь поднялся вверх, по направлению к дороге. А Саша, тем временем, боролся сам с собой, безнадежно пытаясь унять свое желание думать о Петре, обращаясь то к Богу, то к учителю Ууламетсу…

— Добрая помощь, — сказал старик, поднимая вверх руку и не сбавляя шага… — Отыщи мою дочь, тогда я оценю тебя по заслугам, крылатый вор! Пошел!

— Я не это имел в виду, — сказал Саша.

— Лучше пожелай, чтобы наши враги оказались в замешательстве, — едва слышно сказал Ууламетс. — И поверь этой птице. Очень редко удается колдуну за всю свою жизнь создать подобный экземпляр. Ты лучше не спрашивай меня, почему я выбрал именно этого проклятого ворона, а спроси почему я не выбрал по крайней мере медведя или волка.

Ворон был любимцем Ууламетса еще с детских лет. В памяти старика тут же возник тот самый дом, куда они направлялись, ветхий, с развалившейся крышей, и ужасная старуха, намеревающаяся этого ворона убить…

И испуганный молодой колдун, отчаянно защищавший единственное живое, что он любил…

Ууламетс отбросил воспоминания, словно резко захлопнул дверь, задержавшись на мысли, что их противник нанес удар достаточно уверенно: ведь Петр был их камнем преткновения на пути к согласию в их лагере, и поэтому Петр был их самым уязвимым местом…

Саша подумал… Все меняется так, как оно может меняться…

32

Петр не помнил, как они оказались в доме Черневога. Ему запомнился лишь плотный запах серых неживых деревьев, составлявших плетень, который скрывал от глаз высокое беспорядочно выстроенное сооружение, такое же дряхлое, как дом Ууламетса. Он припомнил, что шел в него не по собственной воле, и шел до тех пор, пока у него не подогнулись колени и он беспомощно упал лицом в пыль. Это была единственная реальность, в которой он был уверен.

Он вспоминал это, в то время как находился в комнате из полированного дерева, где Черневог продолжил свой разговор с ним.

— Ты все еще можешь искупить свои грехи передо мной… — произнес он, не скрывая убежденности колдуна. Петр подумал, что он должен отказаться, хотя с каждым разом все больше и больше терял уверенность в себе. Он уже сомневался в том, был ли он прав, был ли в своем уме и, особенно, в том, насколько был правильным его выбор, когда он оставил Сашу одного с Ууламетсом.

— Послушай, — продолжил Черневог через некоторое время. — Разве не глупо бороться со мной, в то время, когда все, что я хочу, это дать тебе все, что хочешь ты? Только слушай меня, и это все, что от тебя требуется.

— Действительно, — ответил Петр, — почему бы нет?

— Но ты должен поверить в меня, — продолжал Черневог, — а ты продолжаешь врать, разве не так? Тебе не следует избегать меня. Да хочешь ли ты жить, дурак?

— Да, — в конце концов выкрикнул Петр, у него путались мысли и его терпенью приходил конец, пока Черневог продолжал настаивать на своем. Он весь сжался, лежа на полу, на том самом месте где упал, и ухватился руками за живот…

А может быть, ему просто казалось, и все это было с ним в Воджводе много лет назад, когда однажды он встретился на узкой темной дорожке с двумя проигравшимися в дым игроками, которые к тому же еще и ограбили его…