Русалка и миссис Хэнкок

«Господи, только бы не расплакалась при мне!» – пугается мистер Хэнкок.

– Я сам веду свои дела, – несколько мягче продолжает он. – Тебя они не касаются.

Ответит ли девочка? Едва ли у него достанет сил и дальше говорить с ней в таком тоне.

– Ступай прочь, – совсем уже ласково велит мистер Хэнкок. – Приготовь мое батистовое белье и почисти мой лучший камзол. Меня ждут в Лондоне в девять вечера.

Сам мистер Хэнкок предпочитает удовлетворять свои плотские потребности в верхних комнатах какой-нибудь веселой таверны, где проститутки служат приятным дополнением к игорному столу – разухабистые, пышнотелые женщины, которые и выпить не прочь, и в карты срезаться. Даже если бы он постоянно посещал публичные дома (чего он не делал ни в первые черные годы после своей тяжелой утраты, ни сейчас, когда они остались далеко позади), обитель миссис Чаппел не похожа ни на одно известное ему заведение подобного толка. Здание располагается в длинном, узком дворе на Кинг-стрит и что снаружи, что внутри не уступает в великолепии любой герцогской резиденции (собственно, оно и могло бы служить таковой, если учесть, что от него рукой подать до королевского дворца). Дороги здесь не только мощеные, а еще и такие чистые, точно их отдраили с мылом. Люди, гуляющие пешком или верхом между парком и дворцом, выглядят красиво, как на картинке: дамы в расшитых золотом придворных платьях и их статные кавалеры, одетые в модные цвета, синий и бежевый. Все они держатся спокойно и непринужденно: дамы не подбирают юбки, опасаясь испачкать их в грязи сточных канав; мужчины не озираются настороженно по сторонам, высматривая уличных мальчишек, которые могут забросать их комьями земли или чего-нибудь похуже. Мистер Хэнкок, после цирюльни взявший портшез, дабы уберечь хороший костюм от различных отметин большого города, испытывает несказанное облегчение.

Он не первый гость, прибывший сегодня вечером в заведение миссис Чаппел. Переулок, ведущий к «Королевской обители», чрезвычайно узкий, и на улице при въезде в него образовалось шумное скопление экипажей: всхрапывают и ржут нетерпеливые лошади, перебраниваются кучера в ливреях, украшенных разнообразными гербами, определить принадлежность которых могут лишь представители знати. Пока мистер Хэнкок наблюдает из своего портшеза, из одной кареты выглядывает некий господин, чье лицо часто мелькает в газетах, и окликает по имени какого-то прохожего.

– Прямо на виду у всей улицы, – неодобрительно цокает языком мистер Хэнкок. – Даже не пытаются укрыться от посторонних взглядов – как будто гордятся своим поведением. – Он стучит в потолок портшеза и говорит носильщикам: – Нам не пробиться через эту давку. Высадите меня здесь.

Он входит во двор и направляется к прекрасному оштукатуренному зданию. По обеим сторонам широкого парадного крыльца ярко пылают факелы, а повсюду вокруг развешаны фонари в виде цельных стеклянных шаров. Мистер Хэнкок волнуется так, словно он шестнадцатилетний отрок, впервые посещающий жриц Венеры. «Это всего лишь более дорогая и изысканная разновидность обычного борделя, – успокаивает он себя. – За этим блистательным фасадом – просто приятный вечер в обществе милых женщин, который завершится точно так же, как завершился бы в любом другом заведении подобного рода».

У дверей гостя встречает лакей-негр, необычайно рослый и поразительно элегантный. Небесная голубизна его ливреи отрадна для взора, а когда он произносит: «Пожалуйте сюда, сэр», – голос его мелодичен, но сдержан, негромок, но выразителен. Выговор у него чище, чем у мистера Хэнкока, и он благоухает лилиями. Мистер Хэнкок со стыдом думает о потрепанных обшлагах своего лучшего камзола и белесых потертостях на нем, закрашенных черной краской. «Да кто там станет внимательно меня рассматривать?» – рассуждал он, когда одевался дома, не потрудившись зажечь свечи ради столь незначительного дела. Теперь он понимает, что зря не зажег, очень зря. На чулке у него – пятно от томатного соуса.

Полированный мраморный пол атриума блестит, что скованный льдом пруд. Инкрустированные столики почти не видны под пышными букетами ярких, как тропические птицы, цветов, среди которых мистер Хэнкок не находит ни одного знакомого. Кругом горят бесчисленные свечи, и огни многократно отражаются в зеркалах и хрустале роскошных люстр. Прямо над собой – там, где уходит во мрак круговая лестница, – он слышит перешептывания девушек и стук по паркету туфелек на пробковой подошве.

А вот и сама миссис Чаппел – спешит поприветствовать гостя: жирная жаба в белом муслине, которая торопливо ковыляет к нему по блестящему полу, простирая вперед короткие толстые руки и взбивая коленями юбки.

– Дорогой сэр! – восклицает она. – Рада видеть вас! Просто счастлива!