Русалка и зеленая ночь

Маша устроилась официанткой в гостиничный бар, где по вечерам набивалось битком народу. Там нередко засиживались и наши друзья, особенно часто Ванечка, травивший собутыльникам бесконечные байки. Как-то раз, подсев к нему, Машенька спросила:

– Ванечка, в тот день, когда мы расстались… В Киеве, на шоу… Вы тогда начали рассказывать про свою первую любовь, но так и не успели…

– Это ты про Колю, Маруся? Очень, очень душевный был водолаз. Мы с ним в одной бригаде, в подводной колонии, работали.

– А как вы с ним, Ванечка, познакомились?

– О, это душераздирающая история, – покачал головой Ваня. – Он в общаге подводной через стенку от меня жил. Начал я свою каюту обустраивать. Для начала портрет Жака Ива Кусто стал вешать. Вбил гвоздь здоровенный, зацепил Жака Ива за шляпку, висит – как живой… Вдруг думаю: гвоздь-то, небось, через стенку вышел и торчит там, людей обижает. С соседом мы знакомы толком не были, так – здоровались. Я – к нему, чтоб, значит, извиниться и гвоздь загнуть. Да не достучался. Утром – на смену, а вечером, встречаю его в коридоре, стал извиняться, а он как захохочет, потом как заплачет навзрыд… Говорит: «Да я ж из-за тебя, гада, сегодня на работу не ходил! Давно хотел гвоздь над кроватью вбить – часы повесить, но все собраться не мог. А вчерась так нажрался, что вообще ничего не помню. Сегодня просыпаюсь, смотрю: там, где надо гвоздь торчит… Вбил, значит, все-таки. Присмотрелся: а он задом наперед торчит! Шляпкой внутрь, а острием наружу! Целый день я ходил, крестился: как же это я его так вбить-то сумел? Страшно даже». Да-а… Хорошо мы тогда с Колей напились, душевно… Вот и познакомились, – мечтательно улыбаясь, поскреб шершавую щеку Ванечка.

– А часы-то он повесил? – спросил случившийся тут артист Олег Даль.

– Нет, – с той же улыбкой сказал Ванечка, – не судьба была, видно. Мы когда в тот вечер накушались, гвоздь я тот все ж таки загнул. Из вежливости и особого к Коле расположения. Да и времени мы с тех пор не наблюдали…

– А зачем тебе Кусто? – не унимался Даль.

– Так Жак Ив – кумир всех водолазов! – воскликнул Ваня. – Он же ж так и не утонул! На суше помер! А это, братец, не два пальца об асфальт. А вот ты, Олежа, ты, сердешный, объясни мне, будь так любезен, как это ты этот словарь-то написал? Слова-то ты сам придумывал или в народе подслушал?

Но растроганная историей про часы Маша не дала артисту ответить.

– А как, Ванечка, вы с ним расстались, с Колей вашим? – поинтересовалась она. – Вы ведь ему голову, помнится, сломали. И умер он?

– Да ну… Еще чего! Так, – махнул он. – Полгода в больнице провалялся, и снова как новенький стал. Только как звать, иногда забывать начал. Но это ж разве беда? На свитере ему дружок вышил «Коля», он его и не снимал никогда. А я как из тюрьмы вышел, хотел и его в космос уговорить, но он как раз опять в больницу угодил.

– Что такое?

– «Поражение члена молнией» – так было в карточке написано.

– Как?! – воскликнула Машенька. – Молния?.. Прямо в…?!

– Бог покарал, – брякнул Даль.

– Нет, что ты, Маруся. У него на штанах, на ширинке была молния… Осторожнее надо с этим, – нахмурился Иван.

… Реже всех в бар захаживал Даня, которого не устраивали шумные вечера в бесплатном заведении с белогвардейским хором и цыганскими плясками. Чаще он сидел дома, непрерывно пил чай и тоскливо пялился в пустоту. У него не получалось в последнее время писать стихи, и это добавляло отравы в его безысходное бытие.

* * *

Однажды Машенька подошла в баре к Блюмкину и сказала, что его просят к телефону. Тот вылез из-за стола и подошел к барной стойке с аппаратом. Снятая трубка лежала рядом. Хорошо поддатый доктор взял ее и крикнул:

– Да?!

– Алло, вы слышите меня? – раздался оттуда старческий тенорок.

– Да-да! – попытался Блюмкин перекричать хор.

– Вы меня узнали?

– Да, конечно! А кто это?

– Хм… Мы были с вами недавно у одного важного чина… По поводу близкой вам особы… Вспомнили? – было ясно, что собеседник опасается, что их подслушивают, потому и говорит загадками. Но Блюмкин все-таки понял, с кем имеет дело.

– А! – закричал он под воздействием алкогольных паров так радостно, как будто услышал лучшего друга. – Конечно же, вспомнил! – И даже предложил: – А вы приезжайте сюда, посидим, поболтаем! Сейчас я объясню, куда это…

Его собеседник оборвал его:

– Нет, простите, не смогу. И вообще, при нынешних обстоятельствах нам лучше не встречаться. Слушайте внимательно. Вот, что я хочу сообщить вам. Той несчастной, судьбой которой вы так озабочены, тут больше нет.

– Где – тут? – не понял доктор.

– Нигде, – отозвался секретарь.

– Так мы знаем, – продолжал не въезжать доктор. – Нам же объяснили, что в городе ее нет, потому что она…

– Вы не поняли! – перебил его секретарь поспешно и, вынужденный выражаться конкретнее, понизил голос: – Её вообще нет в загробном мире. Она исчезла.

– То есть как это?! – выкрикнул Блюмкин. – Как исчезла? Куда уж дальше-то исчезать? И где она тогда?!

В ответ он услышал только безжизненные гудки.