Русалка Отборная в пряном посоле [СИ]

С этими словами Кувалда вытащила из небольшого кармашка в юбке скомканный листик, исписанный мелким убористым почерком.

— В последний момент переписала.

Я взяла протянутую мне бумажку и зачитала.

— Море волнуется, плачет, стенает
Там, на утесе, девица страдает!
Локоны-кудри упали на плечи,
Ей ничего уже душу не лечит!
Девица-красная, стала не люба
Извергу статному и душегубу
К морю пришла она помощь искать
Чтобы не думать о нем, не мечтать.
Но синей воде не по нраву сей плач
Оно не спасение ей — лишь палач.

Я торжественно помолчала, отдавая дань загубленной женской жизни, и осталась довольна.

— То, что нужно! — сообщила я, а Кувалда тяжело вздохнула.

— Судьям это не понравится. Нужно было что-то веселенькое, нежное… А тут про бабу, распустившую нюни из-за козла-мужика!

Я усмехнулась. Судя по реакции наставницы, ситуация ей была до боли знакома. Оттого-то вся ненависть к мужскому полу!

6.1

Когда Кувалда ушла, был уже поздний вечер. Я послушно заучивала выданный текст про страдающую девицу, закусывая принесенными фруктами и сыром. Полировала все темным и густым, словно кровь, вином. Песня все никак не шла в голову. В сердцах я отбросила от себя текст, рассыпав листки по холодному каменному полу. Уже хотела кого-нибудь позвать, как увидела что листки сами поднялись в воздух, закружились, словно мотыльки вокруг огня, сложившись затем в стопку.

— Опрометчиво разливать столь хорошее вино в одиночестве, — раздался бархатный и тихий голос. Он почти шептал, вызывая в груди у меня странный трепет, заставляя прислушиваться к нему.

— Кто здесь? — спросила я, оглядываясь, но никого не находя.

— Я здесь, глупышка… Совсем рядом.

Я обернулась. Он был прямо у меня за спиной. Сидел на полу, у края воды, смешно, будто йог, скрестив ноги. Это было так нелепо, особенно если учесть, что Посейдон предпочитал темные и очень дорогие костюмы.

— Вам не жаль запачкать одежду?

Посейдон засмеялся.

— Вовсе нет. И мы уже договаривались, что ты перестанешь мне выкать, Амфитрита…

Это имя. Оно неожиданно понравилось мне. Такое… как музыка.

Я улыбнулась, забывшись в собственных мыслях. Когда опомнилась, то заметила, что мужчина смотрит на меня с легкой усмешкой. Словно наблюдает за маленькой девочкой или забавным зверьком.

— Что? Зачем ты пришел? Хочешь допить мое вино — пожалуйста! — я, фыркнув, протянула бутылку Посейдону, немного заподозрив того в алкоголизме.

Он снова засмеялся.

— Я пришел научить тебя петь.

— Что? — вот уж чего я точно не ожидала.

— Человек поет, когда его душа летает. Так, может, позволишь себе такую малость на мгновение?

О да! Разумеется.

— Я бездарна, — призналась я.

— Ты — нереида. В тебе поет само море… Красоту тебе дали волны, песок и скалы выточили твой образ… Солнечные лучи, проникая сквозь прозрачную соленую как слезы воду, преломляются и шепчут волшебные мелодии… Слушая их, почувствовав их, ты сможешь петь…

Я не верила. Посейдон говорил красиво, так, что заслушаешься, но вот могла ли я поверить ему?

— Смотри! Все просто, Амфитрита! Выходи ко мне! — сказал Посейдон, поднимаясь с пола и протягивая мне руку.

Я покачала головой, продемонстрировав свой хвост, но лишь снова вызвала мягкий смех.

— Глупенькая нереида…

Какой-то странный ветер поднял меня из воды, так ласково и нежно… Он поставил меня возле Посейдона… Я посмотрела вниз и обомлела…

6.2

— Ноги! Ты… Ты можешь вернуть мне…

Горячая ладонь легла на мои губы. Сильные руки обняли мою тонкую талию, облаченную в тонкое и длинное удивительной красоты платье, цвета моря.

Шаг… Еще шаг… Заструилась тихая мелодия, вызывая во мне во всем теле дрожь. Настолько тонкая, настолько пронзительная…

Посейдон снова и снова заставлял меня делать небольшие шаги, кружа в каком-то удивительном, переворачивающим всю душу танце.

— Моооорскооой пуууууучине неее переееечь… — запел удивительно красивым, низким и бархатным голосом мужчина.

— Протиииивиться не смеееей… — подхватила я, удивившись своему поистине хрустальному голосу. В голове уже появились тысячи язвительных подколок на эту тему, но момент был настолько завораживающий и сказочный, что я боялась все испортить.

Вот Посейдон вновь закружил меня, даже слегка приподняв над полом и обдав запахом ветра и скал.

— Ее ты зоооовуууу подчииинись…

— Ступиии в неее скорееей… — ответила я. Нет, это было действительно чудо! Я — и пела! Да мне медведь на ухо наступил еще до рождения, причем не просто наступил, так еще и смачно попрыгал! И вдруг я пою…

— Она укууууутает теееебя, онааа улооожит спаааать…

— Я растворяяяяюсь в неееей навееееек,
Меееня не стооооииит ждаааать…