Русалка в бассейне. Новое дело графини Апраксиной

— Мне кажется, что я уже рассказала все, что могла рассказать сотрудникам местной полиции. А вы — из Мюнхена. Может быть, вам проще ознакомиться с моими показаниями в полиции Блаукирхена? Так будет менее хлопотно и для вас, и для меня.

— Ничего, ничего, госпожа Шмидт! Мы привыкли хлопотать, не жалея своего времени. Отрабатываем, так сказать, деньги налогоплательщиков. Особенно когда совершается такое злодеяние, как убийство. В данном случае зверское убийство вашей хозяйки княгини Кето Махарадзе.

— Она была не моей хозяйкой, а моей пациенткой, — поправила его Ева Шмидт.

— Пациенткой… Да, конечно! И вам ее тем более жаль, не правда ли?

— Да, разумеется. Но мне, знаете ли, жаль даже сбитую машиной птичку или раздавленную колесом лягушку, — вздохнула Ева Шмидт. — Я столько лет работаю в медицине, пора бы уже, кажется, привыкнуть к смертям, но я так и не сумела… Садитесь, господа! Могу я вам предложить кофе или чай?

— Нет-нет, не беспокойтесь! — сказал Миллер. — У нас к вам по существу один-единственный вопрос. Ваш муж сказал, что вы подозреваете в убийстве княгини Кето Махарадзе кого-то из уволенных ею слуг. Кого именно?

— Знаете, инспектор, мне бы не хотелось навязывать полиции свои подозрения на этот счет. Но если уж вас интересует мое, сугубо личное, мнение — я его выскажу.

— Я весь внимание!

— Я убеждена, что любой из живших в доме княгини слуг мог убить ее из мести. Причем это касается как мужчин, так и женщин.

— Но в доме не было слуг в момент убийства княгини, если не считать Авивы Коган!

— Вот именно.

— Простите?

— Я сказала, вот именно! — повторила Ева Шмидт.

— И все равно я не понял вашей мысли. Поясните, будьте добры.

— Вы сами сказали, что именно она находилась в доме в момент убийства несчастной княгини Кето.

— И что вы можете о ней сказать такого, что наводит на подозрения?

— Ровным счетом ничего! Ничего, за исключением того, что княгиня Кето собиралась устроить свою свекровь в какой-нибудь очень хороший дом престарелых.

— А вы откуда об этом знаете? От Авивы Коган?

— Нет, от самой княгини Кето: она просила меня навести справки о домах престарелых нашего округа и соседних округов.

— Так Авива Коган могла и не знать о намерениях княгини.

— Она о них знала.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Нам она ничего подобного не говорила! — вмешалась Апраксина.

— Вот и подумайте, почему она это скрыла от полиции? — Ева Шмидт поджала губы и отвернулась от графини.

— А почему вы думаете, что Авива Коган знала о намерениях княгини Кето поместить княгиню Нину в дом престарелых? — спросила Апраксина.

— Потому, что я сама ей об этом говорила, и не один раз! Я советовала ей заранее приискать себе новое место работы и даже обещала помощь в этом деле. Она хорошая сиделка, хотя и не очень опытная.

Апраксина замолчала, и Миллер перехватил разговор:

— Ну, а что вы скажете о других слугах, госпожа Шмидт?

— Они покинули дом княгини и тем самым будто бы обеспечили себе алиби. Но на самом деле это далеко не так, уважаемый господин инспектор, совсем не так! Всем слугам время от времени в руки попадали ключи от дома, и каждому ничего не стоило заранее сделать себе дубликат за какой-нибудь час в мастерской при ближайшем супермаркете. Так что любой из них мог в ту ночь проникнуть в дом и прикончить бедную княгиню за нанесенную обиду. А может, он проник в дом просто с целью ограбления, а княгиня проснулась, узнала его — вот ему и пришлось ее убить. А потом его кто-то спугнул, и он не успел ничего найти и унести с собой. Не забывайте, все они русские, а значит, люди необразованные и дикие! А еще добавьте, что все они жили в Германии на птичьих правах, и своим внезапным увольнением княгиня действительно сделала положение каждого из них поистине ужасным. Можно себе представить, как они все ее за это возненавидели! Я их понимаю, хотя сама на их месте поступила бы иначе.

— А как бы вы поступили? — с любопытством спросила Апраксина.

— Я бы просто сообщила полиции, что княгиня регулярно нанимала иностранных беженцев-нелегалов, и они работали у нее «по-черному» годами.

— А почему вы сами не донесли на княгиню, госпожа Шмидт?

— Я подумывала о том, чтобы проинформировать власти о противоправных действиях княгини, но меня останавливали две вещи.

— Понятно, вы боялись потерять свою работу у нее. А вторая причина?

— Вторая еще понятней: я опасалась мести со стороны этих русских. И я рада, что не сделала этого: теперь я подозреваю, что в доме княгини Махарадзе нашла приют целая банда русских.

— Простите, госпожа Шмидт, но в доме был только один русский человек — садовник Михаил Назаров! — очень тихим и очень ровным голосом сказала Апраксина: Миллер тревожно поглядел на нее. — Все остальные слуги в доме не были русскими: кухарка Эльжбета — полька, шофер Айно — эстонец, а фройляйн Коган — еврейка, израильтянка.

— Я не разбираюсь в русских именах и племенах. Для меня все, кто приехал из СССР, — русские.

Апраксина смотрела на Еву Шмидт очень внимательно и очень холодно, и Миллер заметил, что она начала бледнеть. Поэтому он решительно встал и спросил очень громко: