Русалка в бассейне

Несмотря на то, что этот их вечер мог оказаться последним, прощальным, настроение у всех было приподнятое, все наперебой шутили, подсмеивались друг над дружкой и всячески показывали друг другу, как им весело. Даже обычно молчаливый Айно вдруг разошелся и стал рассказывать эстонские анекдоты в переводе на свой ломаный русский – на язык межнационального общения, как шутил Миша. Уж какие там были эти анекдоты в оригинале, неизвестно, но в переводе они звучали нелепо и никакой соли не содержали, но все смеялись до упаду над самой манерой рассказчика – невозмутимой, торжественной и многозначительной.

Сели за стол. Миша принес в подарок бабушке Нине бутылку грузинского вина «Цинандали».

– В Мюнхене открылся новый русский магазин, – пояснил он. – Продукты в него поступают прямо из Советского Союза. Там есть все, даже «Завтрак туриста»!

– Это что, деликатес такой? – спросила княгиня Нина.

Миша и Анна дружно засмеялись.

– Это такая гадость, бабушка Нина, что словами не передать!

– Зачем же этот «завтрак» везти за границу? – удивилась княгиня.

– А в качестве лекарства от ностальгии, – пояснил Миша. – Продавцы говорят, хорошо идет!

Анна спустилась вниз и принесла хрустальные бокалы. Но княгиня Нина погнала ее обратно:

– Что ты принесла, детка? Это бокалы для коньяка, а не для сухого вина! Видишь, они сужаются кверху? Поди и принеси расширяющиеся вверху бокалы.

Этикет есть этикет, и Анна безропотно пошла менять бокалы.

Сели за стол. Бабушка Нина потребовала, чтобы ей тоже налили немного вина.

– И не гляди на меня с такой тревогой, Анна! Я грузинка, и вино мне повредить никак не может. К тому же у меня через две недели день рожденья. Знаете, дети, сколько мне исполнится? Ровно сто лет!

– О-о-о! Ура! Фантастика! Да вам никогда столько не дашь, бабушка Нина! – наперебой закричали гости.

– И все-таки это чистая правда – сто лет! Кето, конечно, соберет своих гостей, стащит меня вниз, как тюфяк, и станет демонстрировать приглашенным мои бренные останки. А мне что за радость? Вы – мои единственные настоящие гости, поэтому выпейте сегодня за мое грядущее столетие – похоже, что я до него все-таки доживу. Тем более что у нас сегодня настоящее грузинское вино!

– Ура бабушке Нине! – закричала Анна и подняла бокал.

– Нет-нет, так не годится, постой, Анна! – закричал Миша. – Стойте все! Разве так делается? Подождите, я скажу тост!

Он встал с бокалом в руке, откашлялся и начал торжественно, изображая грузинский акцент:

– Дорогая наша княгиня Нина, дорогие гости! Мы собрались за этим замечательным, поистине богатым столом, – Миша обвел свободной рукой стол, на котором стояли два блюда, одно с пирогом Анны, другое – с пирожками Эльжбеты, а еще вазочка с мармеладом и ваза побольше с печеньем, и продолжил: – чтобы отпраздновать этот замечательный юбилей – сто лет со дня рождения нашей дорогой и замечательной бабушки Нины. Она прожила долгую, но замечательную жизнь. Но скажу больше: бабушка Нина, наша замечательная княгиня Нина Махарадзе, и нашу с вами нелегкую жизнь в этом доме сделала поистине замечательной!

Гости закричали «Ура!» и потянулись чокаться бокалами к бабушке Нине.

– Нет-нет, потерпите, я еще не закончил! Слушайте мой тост дальше! Дорогая бабушка Нина! Ваше столетие еще, конечно, отметит ваша семья, а город пришлет вам свое поздравление: я знаю, что немцы чествуют всех доживших до этой замечательной даты. Так что праздник ваш еще только начинается. Но я очень рад, что начинаете вы свое столетнее торжество в нашем кругу, в кругу нищих эмигрантов с неустроенной судьбой, потому что жизнь любого эмигранта начинается с неустройства. Так когда-то, и мы это знаем из ваших рассказов, начиналось и ваше эмигрантское житие. Да, повторяю, жизнь каждого эмигранта начинается во мраке проблем и неизвестности, но вы, как светлячок, осветили для нас этот мрак. Поэтому мы сейчас выпьем за вас по бокалу этого замечательного вина, а потом споем в вашу честь замечательную грузинскую песню «Цхартвела», что по-русски значит «Светлячок»!

– Поистине замечательный тост! – растроганно сказала княгиня, вытирая слезы. Все засмеялись и потянулись к ней с бокалами и поцелуями. И сама бабушка Нина тоже подняла свой бокал и выпила его до дна. И все дружно накинулись на пирожки Эльжбеты.

Потом они пели хором польскую заздравную песню: «Сто лет, сто лет пусть он живет среди нас!», переделав к случаю слова на «Еще сто лет, еще сто лет пусть она живет среди нас!»; потом пили чай с клубничным пирогом, конфетами и печеньем; потом просто сидели и разговаривали, и никто не вспоминал ни о чем грустном, и никому не казалось, что это их прощальный вечер, хотя на прощанье они спели грустную песню «Светлячок».

А наутро, когда бабушка Нина и Анна завтракали на своей крошечной кухоньке, в мансарду поднялась сиделка, постучала в дверь и вызвала Анну.