Русалка в старинном пруду

В его памяти отчетливо вспыхнул эпизод, когда леди Фэй, сидя в своем любимом кресле, внимательно рассматривала его первые фотографии. Отец тогда подарил маленькому Хадсону фотоаппарат и обустроил в подвале особняка настоящую фотолабораторию. Она долго и пристально вглядывалась в них, после чего передала всю стопку Хадсону и молча несколько раз кивнула головой. Этот ее жест, основательный, как и все, что она в своей жизни делала, запал в душу юноши. Другой оценки начинающий фотограф и не желал.

Чудно, что такие мелочи, как один ободряющий взгляд, могут определить судьбу человека. Хадсон за свою жизнь получил множество подобных авансов от благосклонной к нему судьбы. Настало время отдавать долги…

— Почта для тебя! — воскликнула жизнерадостная Таффи, приближаясь к комнате Кендалл.

— О, огромное спасибо! — ответила та, принимая из рук подруги увесистый конверт. — Это определенно не счета… Послушай, ириска, конверт без адреса, марок и штемпелей! Ты уверена, что это мне? — озадаченно пробормотала Кендалл, повертев его в руках.

— Видишь, тут написано твое имя. О чем это говорит?

— Ты достала его из почтового ящика?

— Нет, хромоножка. Он лежал под нашей дверью.

Кендалл, заметно насупившись, села на кровать и открыла конверт. Там оказались фотоснимки. На первом она увидела свои серо-голубые глаза, отложила его в сторону, посмотрела на другой. Это был снимок ее кисти. Третий — снимок ее ног, перекрещенных в лодыжках, что придавало им сходство с рыбьим хвостом.

Она пересмотрела все фотографии: ее лицо и взгляд, отведенный в сторону, ее профиль и взгляд, устремленный вдаль, ее спина, она смеется, прикрыв глаза.

Она и представить не могла, когда Хадсон успел сделать все эти снимки.

— Шикарно, подруга! — одобрительно воскликнула Таффи. — Да ты красотка… Хотя в этом никто, кроме тебя, и не сомневался.

— Он вновь фотографирует. Это замечательно! — растерянно произнесла Кендалл.

— Он не просто фотографирует. Он фотографирует тебя, дорогуша, — глубокомысленно уточнила Таффи. — А, гляди-ка. Тут кое-что написано, — сказала она, протянув Кендалл одну из фотокарточек, на которой та радостно улыбалась.

На обороте размашистым почерком Хадсона Беннингтона было начертано:

И прекраснее этой женщины я не встречал.

Кендалл Йорк уставилась на эту надпись, и крупные жгучие слезы брызнули из глаз растроганной женщины.

— Кендалл, дорогая, что с тобой?

— Ничего… Все нормально… Прости… Я сейчас возьму себя в руки, — пробормотала она, но против желания разрыдалась еще горше. — Как ты думаешь, может быть такое, что я ему действительно необходима?

— А почему нет?! — воскликнула Таффи. — Уверена, что так оно и есть.

— Но как могу я быть счастлива после того, что сделала с Джорджем? — недоумевала Кендалл.

— Золотце, если бы ты действительно была виновницей смерти моего кузена, то сидела бы сейчас в тюрьме, — шутливо разъяснила ей Таффи. — Так что собирай все свои фотокарточки, старушка, пока не залила их слезами, и отправляйся к своему обожателю с большим объективом.

Хадсон Беннингтон Третий сидел в глубоком кресле в гостиной и клевал носом над заключительной сценой шекспировского «Генриха V».

Сквозь сон ему послышался настойчивый стук. Он встрепенулся, разобрался, что к чему, и пошел открывать дверь.

— Кендалл?! — с удивлением, но не без радости воскликнул он.

— Я получила твое послание, — проговорила женщина и протянула стопку фотокарточек через порог.

— Заходи, — пригласил ее в дом хозяин старинного особняка.

— Я не знаю, что сказать, Хадсон, — озадаченно сообщила она.

— Насчет того, что ты прекраснейшая из женщин? — спросил Хадсон. — Ничего не говори, потому что у меня данный факт не вызывает сомнений, — с улыбкой объявил мужчина. — Скажи лучше, понравились ли тебе снимки?

— Я не разбираюсь в нюансах фотографирования, Хадсон. Но снимки получились отличными… характерными. Как если бы ты очень долго за мной следил и терпеливо выжидал, чтобы сделать каждый из них. А главное, для меня загадка, как ты успел поймать нужный момент.

— Все дни я неизменно видел твою красоту перед глазами. Плохой бы я был фотограф, если бы не постарался ее запечатлеть.

— Хадсон…

— Мне тоже есть что тебе сказать, Кендалл.

— Тогда ты говори первый, — попросила женщина.

— Если бы ты не появилась, я бы никогда снова не взял в руки фотоаппарат, — сказал он.

— Ты не можешь знать наверняка, — скромно потупившись, произнесла Кендалл.

— И все-таки я это утверждаю, милая. И дело не в тщеславии фотографа. Я просто хотел, чтобы ты увидела себя моими глазами и полюбила себя так же сильно, как я полюбил тебя. Я хочу, чтобы это лето стало для тебя таким же переломным, каким оно стало для меня. Я заставил себя вернуться к истокам и посмотреть в глаза своим страхам, стремлениям, своей судьбе. Я надеюсь, что с моей дружеской помощью ты сможешь сделать то же самое по отношению к себе. Даже если ты отвергнешь меня, если нам не суждено быть вместе, я хочу, чтобы ты твердо усвоила главное. У тебя все будет хорошо, если ты сама поверишь в это.