Русалки. Новенькая (СИ)

В холле основного здания, я остановилась, изумленная: обстановка поражала. Раньше подобное я видела только в фильмах. Колонны, поддерживающие балкон, ковры на лестницах, паркет… На стенах, в небольших углублениях деревянных панелей из светлого дерева, висели картины, изображающие море, причем рамки их были лишь чуть темнее самих стен. В углах располагались вазы с живыми цветами, у стен — несколько скамеек. Прямо напротив нас под балконом виднелась дверь с непрозрачным витражом из синих стеклышек.

— Там столовая, — сообщила Алина. Я кивнула, показывая, что поняла, и продолжила оглядываться.

Окна, находящиеся прямо над нами — холл включал не только часть первого, но и часть второго этажа — представляли собой витражи, сейчас, к сожалению, не освещенные. Наверно, из-за пасмурной погоды: пока я разбирала вещи, она снова испортилась. Причем я точно помнила, что снаружи витражи были незаметны. Интересно, как такого добились?

Две лестницы вдоль боковых стен со статуэтками дельфинов в начале перил заканчивались как раз у очаровавшего меня балкона. Надо ли говорить, что поднималась я не спеша, то и дело оборачиваясь, чтобы оценить вид?

Сверху он вообще оказался потрясающий. Сложно было даже поверить, что это все настоящее.

— А что там за балкончики? — спросила я у своей спутницы, показывая на ещё два симметрично расположенных архитектурных изыска, один из которых, правда, был чуть длиннее. Они, также как и тот, на котором мы стояли, находились на втором этаже, только вот располагались за лестницами на третий, вроде и отделенными от холла стеной, но все равно заметными.

— Левый — балкон учительской, правый — бального зала, — ответила Алина и, улыбнувшись, с гордостью поинтересовалась: — Нравится?

— Очень, — с благоговением подтвердила я. Вот интересно, а какой оттуда вид?

Стоп! Она сказала «бального зала»? У них что тут отдельный зал для танцев? Спросила и получила утвердительный ответ с уточнением, что балы наша школа принимает где-то раз в три-четыре года. Интересно, кто на них приезжает? Ведь если это именно балы, то и танцы бальные, а они парные. Но школа-то для девочек! Пока я ломала голову над этим вопросом, моя провожатая продолжала без умолку что-то рассказывать. Прислушавшись, узнала, что рядом кабинет завуча, которого Алина никогда не видела. На закономерно возникший вопрос «В смысле?» мне не ответили: мы как раз остановились около кабинета Илины Владимировны, находившегося на этом этаже, просто чуть дальше от лестницы, сразу за поворотом коридора.

— Обратно дорогу найдешь? — с беспокойством спросила соседка.

— Какой у нас номер комнаты? — уточнила на всякий случай. На самом деле я вроде запомнила, но мало ли. — Не хотелось бы ворваться в чужую.

— Двадцать первая.

— Теперь точно найду.

— Тогда я пошла? — неуверенно предложила она.

— Хорошо. До встречи, — попрощалась я.

— До встречи, — Алина развернулась и быстрым шагом пошла обратно. Не доходя до дверей учительской, обернулась и, заметив мой, наверно, испуганный взгляд ободряюще улыбнулась: — Все будет хорошо.

Кивнув, я глубоко вдохнула, замерла на пару мгновений и, собравшись с духом, постучала. Сделала я это больше для приличия, потому как, не дожидаясь ответа, вошла. В нос сразу ударил запах каких-то трав. Странно.

В кабинете, выдержанном в синих тонах, у всех стен стояли старомодные, деревянные шкафы. Одни занимали объемные папки, другие — старые на вид книги, содержимое третьих скрывали закрытые дверцы. За двойной деревянной рамой окна (тут их сменить, видимо, ещё не успели), на подоконнике которого стояла пара горшков с орхидеями, виднелись ворота и уходящая вдаль дорога, на которой одинокая мамина машина смотрелась как-то не только чужеродно. Стоп! А почему здесь только мамина машина?! Ни за что не поверю, что ни у кого из учителей нет прав. Хотя сейчас каникулы… Мурашки снова промаршировали по позвоночнику.

Директриса сидела за аккуратным столом из светлого дерева, буквально заваленном какими-то бумагами, которым похоже недавно пытались придать вид более аккуратных стопок, но безуспешно. Боком к столу стояли два кремовых кожаных кресла, выглядящих так, словно их украли из музея. В одном из них, лицом к дверям, а значит и к ворвавшейся в кабинет мне, сидела мама.

Женщины явно о чем-то беседовали. Видимо, обо мне, потому что стоило мне войти, повисло немного неловкое молчание. Первой его нарушила мамуля:

— Устроилась? — её голос был полон заботы. Наигранной, надо думать. Я это проигнорировала, переведя взгляд на Илину Владимировну, жестом предложившую сесть.