Русалки-оборотни

— Да брешешь ты все! — не выдержал в конце концов один из последних присоединившихся к толпе — невысокий мужичок со свернутым кольцом пастушеским хлыстом через плечо. — Не было у него четырех рук! И ростом он был чуть повыше — вон Егора! — и показал на стоявшего поодаль кузнеца.

— Да ты-то почем знаешь? — презрительно спросила тетка.

— Дык, — запнулся пастух, опасливо покосившись на Серафима Степановича. — Я ж его тоже вчера видал.

— А чего молчишь? — зашумели вокруг.

— А чего говорить? Еще скажете, примерещилось, пьяный был.

— Скажем! — хохотнул кто-то.

— Вот-вот, — покачал головой пастух. — А я, между прочим, уже который день…

— Рассказывайте, где, когда и что вы видели, — велел Серафим Степанович.

— Ну это, — стушевался новый герой под множеством взглядов. — То под утро уж было, после первых петухов. Солнце еще не поднялось, но уж видать хорошо… Я корову вот ейную искал, — показал он на стоявшую тут же соседку, — Отбилась от стада вчера да заплутала…

— Как же, искал он! — воскликнула предыдущая ораторша, недовольная отнятыми лаврами. — Пеструшка сама дорогу домой нашла, без провожатых. И как только такому скотину доверяем!..

— Ничего ж не случилось, — вяло пытался оправдаться тот. — Погуляла и пришла.

— Погуляла?! — теперь настал черед повысить голос владелице мятежной Пеструшки. — А ты ее нынче видал? Вся шкура в бороздах, точно ее звери драли! И молоко пропало!

— Неужто волки? Давно уж их не слыхать было… Вот беда-то! — зашепталась встревоженно толпа. Появившаяся в округе волчья стая казалась пострашнее любого чудовища.

— Да какие волки? — неуверенно возразил пастух. — Никаких волков не слыхал. Об кусты она ободралась, видно. А что молоко пропало — так это с испугу или ведьма наворожила, сглазил кто-нибудь…

— Точно! — закричали мужики. — Пошли к ведьме! У нее и спросим.

Женщины благоразумно промолчали. Но к избушке ведьмы отправились всей толпой.

— Ох, вот неожиданность!.. — удивилась ведунья, выйдя на крыльцо и увидав почти все селение в сборе. — Здравствуйте, люди добрые!

— Здравствуй, Марьяна. — Вперед вышла — вернее, выдвинули всеми уважаемую пожилую жену столяра. — Мы к тебе за советом пришли…

— Да за каким советом! — грубо перебила хозяйка коровы. — У буренки моей молоко пропало. Уж не твоих ли рук дело?

— У Пеструшки? Так нашли ее, значит? — участливо переспросила Марьяна.

— У нее самой, — важно кивнул пастух, — Ты, Марьяша, лучше скажи, где ты нынче под утро была да что делала?

— Я-то? — переспросила ведунья, обведя народ взглядом, — Дома была, спала. Вот его можете спросить, пусть подтвердит! — и указала на всему миру известного местного пьяницу, сразу попытавшегося спрятаться за спинами соседей.

Но народ зашумел, расступился и вытолкал мужика к крыльцу.

— Я ж чего? Я ничего, — бессвязно бормотал он, вжав голову в плечи.

— Прибежал ко мне ни свет ни заря, — объявила ведьма, поправив шелковый платок на плечах, — Дверь чуть не вышиб, так барабанил. Кричит: спаси-помоги! На меня, мол, упыри напали! Покусали всего. Было ведь?

— Было, — кивнул выпивоха.

— Теперь еще и упыри, — тихо сказал Феликс.

Глафира улыбнулась, но, честно говоря, была встревожена происходящим не меньше остальных.

Серафиму Степановичу снова пришлось брать дело в свои руки. С превеликим трудом выдавливая из новоявленной упыриной жертвы слово за словом, выяснил, что покусало его на рассвете все то же красноглазое чудовище. Случилось это так: мужичок лежал в канаве, отдыхал от бурно и весело проведенного вечера, на рассвете вдруг очнулся, увидал склонившегося над ним монстра и, почувствовав пронзительную боль в шее, лишился чувств. Когда же снова пришел в себя, со всех ног побежал к единственно понимающему в таких вещах человеку, то бишь к ведунье. В доказательство рассказа готов предъявить следы укусов.

Серафим Степанович лично расстегнул у потерпевшего ворот рубахи и обнародовал тощую шею и впалую грудь.

— Вот вижу, — ткнул старец пальцем под ухо, — действительно, укус.

Народ хором ахнул.

— Пчела ужалила, — продолжил Серафим Степанович, — И похоже, давненько уж. А вот тут, — растянул пошире ворот, пониже выпирающих ключиц. — Тут имеются маленькие красные точки. По всей видимости, следы ожогов от отлетевших из печки либо от костра искр. Тем более, сами посудите, люди добрые, за что тут зубами ухватиться-то? Кости одни да кожа. Нет, никакой упырь, пусть самый доходящий, на такого кощея не позарится.

Народ с облегчением выдохнул.

Не теряя времени даром, Серафим Степанович завершил стихийное собрание короткой, но убедительной проповедью о суевериях и о том, что у страха глаза велики.

— С чего ты взяла, что он вампир? — строго спросил Феликс.

После того как народ понемногу успокоился и, поручив во всем разобраться Серафиму Степановичу с помощником, разошелся, вспомнив о заботах насущных, они снова вернулись на веранду к Яминой. Хозяйка терема и слышать ничего не захотела ни о каких чудовищах и, подав квас с расстегаями, удалилась, оставив их втроем разбираться в странных происшествиях.