Русалки-оборотни

Послышалось усиленное шебуршание. В полумгле над лестницей показалась растрепанная голова.

— Эй, собака! — громким шепотом позвал Игорь Сидорович. — Ты чего тут разлегся? Иди-ка погуляй! — и в пса полетел сапог. — Давай-давай! Иди отсюда.

Пес проследил взглядом за полетом обуви, рухнувшей на пыльный земляной пол в аршине от него. Неспешно поднялся на мускулистые лапы, подошел, понюхал и, презрительно развернувшись, задрал заднюю конечность. После шаркнул лапами в сторону расплывшейся лужицы — и вышел из сарая, гордо подняв голову.

Полина Кондратьевна прыснула в ладошку и увлекла хмурого друга в глубь сеновала.

Через некоторое время, глотнув терпкого вина из горлышка уж вполовину опустевшей бутылки, задумчиво разглядывая перекрестья балок, Антипов спросил подругу, теребившую в пальцах головку клевера, найденную среди сухой травы и ничуть не увядшую:

— Тебе когда-нибудь было так хорошо?

— Никогда.

— Даже в молодости?

— Моя молодость началась только сейчас, с тобой. А те годы я с радостью вычеркнула из памяти. Ах, кабы можно было повернуть время вспять. Если б можно было навсегда остаться такой, как нынче…

— Это невозможно.

— Я знаю… Но скажи, ты будешь любить меня также горячо, когда я превращусь в старушку?

— Конечно же нет!

— Что?!

— Все силы молодецкие я растрачу здесь и сейчас — и помру во цвете лет! А ты будешь меня оплакивать, пойдешь в монастырь?

— Вот еще! Найду себе другого — помоложе да покрасивей. Вон как ваш итальянец. Он, говорят, у вас вампир — знать, бессмертный, как Кощей, вдовой не оставит.

— Что за глупости? Что ты имеешь в виду?

Между тем на другом конце деревни тоже не спали.

Сомневаясь в Глашиной догадке, Серафим Степанович все ж решил, что береженого бог бережет, и на всякий случай назначил Глафире нынче ночевать у Яминой. А Феликс отправился караулить ее избушку — чем черт не шутит, вдруг упырь опять нагрянет в гости да станет искать приглянувшуюся девицу.

Едва он успел дважды обойти с дозором вокруг двора, глядит — а на крылечке в темноте уж чья-то фигура маячит.

— Что вы здесь делаете, Глафира? Вам же сказано оставаться у госпожи Яминой.

— Ой, напугали, Феликс Тимофеевич! А вы где, что-то я вас не вижу? — И любопытная девица перегнулась через перила крыльца, вглядываясь во мрак меж кустами крыжовника.

С другой стороны, от тени забора отделился темный силуэт:

— Глафира, вы же взрослый человек, должны понимать, что если действительно встретили вампира, то находиться вам здесь очень и очень опасно.

— Ой, да знаю! — легкомысленно отмахнулась девица, — Серафим Степанович мне уж все подробненько разъяснил. Только я уж лучше тут посижу тихонечко, мне тут спокойней будет. Серафим Степанович говорит — спать ложитесь, а как уснешь, когда вы тут, может, один на один с таким чудовищем? — продолжала она, усаживаясь на верхнюю ступеньку крылечка. — Тут уж чего только перед глазами не примерещится, каких только ужасов не представится. Я уж пять чашек чаю выпила, да все без толку, все беспокойно на душе. И словом перемолвиться не с кем — Полина Кондратьевна давно ушла спать, а Серафим Степанович в книги уткнулся да дремлет над ними. А здесь, если что, я и помощь кликнуть успею. И упырю в обиду вы ж меня не дадите.

— Думаю, до этого дело не дойдет, — усмехнулся Феликс.

Вообще-то ему и в голову не пришло бы вступить в единоборство с упырем. Самое большее, присмотреться к «загробному» гостю, проследить за ним — и то если свидетельство девушки окажется правдивым.

— Признайтесь честно, вам просто стало скучно? — сказал он, подойдя к крыльцу сбоку и, взявшись за точеные балясины, взглянул на девушку снизу вверх.

— А коли и так? Что ж теперь, прогоните от родимого дома?

— В таком случае — если, конечно, поверю в существование вампиров, — быть вам запертой в родимом подполе. Для сохранности.

— Ну это мы еще посмотрим! — заявила бесстрашная девица. — Ах! — воскликнула она вдруг, устремив взгляд в темноту. — Там кто-то есть! Я слышала шорох… Нет, не надо! Не ходите туда, Феликс! Это может быть он…

За стеной кустарника его встретила большая собака. Пес приветливо замотал хвостом, подошел, обнюхал руку, ткнувшись влажным носом в ладонь. Феликс потрепал лохматый загривок, мягкая шелковистая шерсть отливала в полутьме золотистой парчой. Хвост замотался еще пуще.

— Вот он, ваш кровожадный призрак, — представил Феликс последовавшего за ним зверя.

Тот уселся перед крыльцом спелым снопиком соломы, внимательно поглядывая то на одного, то на другую.

— Не знаю, чей такой, — сказала Глаша, опасливо подобрав ноги и прикрыв носки башмачков подолом сарафана, — Первый раз вижу. Надо будет у Аришки спросить, она каждую собаку в округе в морду знает.

Пес оглянулся на Феликса, фыркнул, потер нос лапой и, поднявшись, потрусил прочь, по своим собачьим делам.

Примерно через час, донельзя утомленный пустыми разговорами, Феликс решил еще раз пройтись вокруг. Глафиру покинул в одиночестве, уверенный, что при малейшем намеке на опасность она поднимет такой крик, от которого сбежится вся деревня, а сам упырь, чего доброго, еще раз околеет.