Русальная неделя (СИ)

После обеда мы с Егором поднялись ко мне в башню. Я отметил перемены — новая лестница обзавелась удобными перилами, широкая кровать — пологом и дополнительными подушками. А на том месте, где я указал, стоял высокий шкаф с распашными дверцами.

— Богато, — оценил резные завитушки и золочёные ручки Егор.

Я распахнул дверцы. Плотник исполнил всё в точности — ни пола, ни потолка у нуль-Т кабины не было. На полу виднелся знак Перемещения, нарисованный Егором, рядом с ним — Знак Земляны.

Егор попрощался со мной, шагнул в шкаф и отбыл в Цитадель. Мы ещё за обедом решили, что кадровые вопросы решать будет он. Уж сколько лет в Ордене — ему ли не знать, кого из охотников выделить в охрану генерал-губернатору.

А я перед тем, как завалиться отдыхать, решил заглянуть в подзорную трубу. Нравилось мне осматривать свои владения. Светло-зелёные поля, тёмно-зелёные леса, игрушечные деревенские домики и стада пасущегося скота. Сверкает на солнце быстрая извилистая речка, степенно крутится колесо мельницы, стелется над дальним лесом дымок. Пастораль, да и только… Стоп. Дымок? Над лесом⁈

Я прибавил увеличение, навёл резкость. После чего выскочил на балкон. Крикнул:

— Данила!

Данила, отмывающий от дорожной пыли карету, задрал голову.

— Ась?

— Там, за лесом, — показал я рукой. — Пожар, что ли?

— Был. Сейчас уж не горит. Но, я чай, дымить ещё долго будет. Хорошо хоть, ветер не в нашу сторону, пожарищем не пахнет.

— А что горело?

— Лес. Да вы не волнуйтесь, ваше сиятельство. То не наш лес. Соседский, за рекой который. На нашу сторону никак бы не перекинулся.

— Ясно.

Я собрался уходить в дом, но тут рядом с Данилой неизвестно откуда возникла Груня.

— Ох, и страсть там творилась, ваше сиятельство! — застрекотала она. — Ох, и страсть! Это ужиковские подожгли. У меня там, в Ужиково, сестра двоюродная замужем за ихним кузнецом. Так, говорит, горело, уж так горело!

Я нахмурился.

— Постой. В смысле — подожгли?

— Как есть, подожгли, ваше сиятельство! Это всё Макарка рябой. Дурной мужик. Женился поздно, не шёл за него никто. Да и ещё бы — с такой-то рожей. Он уж и в Ярцево, и куда только не сватался. Потом привёл всё-таки, из-под Поречья девку. Не помню, с какой деревни. Тоже замуж не брали. Да и то сказать — куда её брать, на двадцать пятом-то году?.. Хоть за Макарку мать с отцом пристроили, и то, поди, перекрестились.

— Очень интересно. А можно как-то ближе к сути?

— Так, я ж и говорю! — Груня всплеснула руками. Перестав умирать, она оказалась на удивление разговорчивой. — Это Макарка поджёг. Ребятёнка у них с женой крысы загрызли. Единственное дитя, и уж такое долгожданное! Души они в сынишке не чаяли. Макарка с горя запил. А ночью спьяну в лес побежал да поджёг. Лес горит, того гляди на деревню перекинется — а он хохочет. Чтоб вы, говорит, твари, передохли к чертям!

Я покачал головой.

— Дурак. Что им будет-то, крысам? Уйдут под землю, только их и видели. Не то что пожар — атомный взрыв пересидят. Тараканы и крысы выживают в любых условиях, известный факт.

Данила кивнул.

— Пересидят. Ещё деды-прадеды наши пробовали огнём их извести — хоть бы что. Только злее становятся. Это у Макарки, видать, спьяну да от горя в голове помутилось.

— Вот и я говорю!

На сцене вдруг появился новый персонаж, пацан лет тринадцати. Выскочил из каретного сарая и посмотрел на меня.

— Ваше сиятельство! А это вы уже проснулись, али как?

— А сам как думаешь?

Пацан пожал плечами.

— По мне, так проснулись. А там — кто ж вас, благородных, разберёт.

Данила хлопнул его по затылку. Попросил:

— Не серчайте, ваше сиятельство! Деревенщина. С господами говорить не обучен.

— Да я понял, что не элитная школа. Кто таков? Откуда?

— Сенька я, — представился пацан. — Пришёл просить ваше сиятельство, чтобы оказали нам милость. — Получив от Данилы ещё один подзатыльник, запоздало поклонился.

— Не трожь, — одёрнул Данилу я. — Чего тебе?

— Ужиковские мы. Дядя Макар нашим с мамкой соседом был. После того, как лес поджёг, барин сказал, запорет его али в солдаты отдаст. А только дядя Макар не виноватый. Он добрый, да и не пьёт почти. Это всё крысы проклятые. — Пацан вдруг шмыгнул носом. — Изведите их, барин! От всей деревни прошу, сделайте божескую милость. Ярцевские говорят, вы целого ихнего короля зарубили.

Глава 10

— Ты ещё откуда взялся⁈ — На сцене возникло новое действующее лицо — разгневанный Тихоныч. — Сказано тебе было, не беспокоить! Их сиятельство отдыхать изволят!

— Да где ж они отдыхают, когда вона — стоят? — ткнул в меня пальцем пацан.

И метнулся за карету, чтобы не огрести ещё и от Тихоныча.

— Ах, ты… — Тихоныч дёрнулся за ним.

— Спокойно! — прикрикнул я.

Перемахнул перила балкона. Спрыгнул с порожка, огораживающего их, на навес над парадной лестницей. С навеса на землю. Подошёл к карете.

— Эк вы лихо! — восхитился Сенька. — Я и то так не могу!

— Ну, я-то постарше тебя буду. Давно ты здесь?

— Со вчера.

— А почему сразу ко мне не подошёл?

— Дак, сперва вас в усадьбе не было, а после дяденька не велел. — Сенька покосился на Тихоныча.

Я грозно повернулся к «дяденьке».