Русалочка

Понаблюдав за ней ещё пару минут, он поднялся и вышел из комнаты. А Таня осталась сидеть, в мягких объятиях колыбели. Уповая на то, что «азы» — это нечто вполне безобидное. Рогозин вернулся с картонной коробкой в руках. Он отодвинул рукой балдахин и опустил свою ношу на белоснежную простынь. Любопытство боролось со страхом! И Таня могла лишь гадать, что внутри. Подарок? Возможно, бельё?

— Раздевайся, — это слово мало чем отличалось от других, произнесённых им в этот вечер. Но, услышав его, Таня внутренне содрогнулась!

Приказав себе не сдаваться, она слезла с качели. Платье снималось легко. Нужно было лишь расстегнуть бегунок. Дрожащими пальцами она провела сверху вниз, стащила с плеч мерцающий трикотаж.

Он мельком посмотрел на неё:

— Всё снимай.

Потоптавшись на месте, Таня стянула бюстгальтер. Радуясь хотя бы тому, что он не заставил её раздеваться под музыку. Помедлив, она сбросила трусики. И теперь, стоя голой, неожиданно вспомнила пляж. Тёплый вечер и Димку! Тогда ещё ненавистного хулигана, который её обокрал. А сейчас?

Таня зажмурилась, прогоняя видение! Боясь, что мысли о Димке обессилят её окончательно.

— Готова? — бросил Рогозин и поманил её пальцем.

Прикрывая ладонями бритый лобок и соски, Таня встала с другой стороны от «плацдарма».

— Ложись! — велел он. То, что было в коробке, до сих пор оставалось за кадром. Это и обнадёживало и пугало одновременно.

Таня с трудом одолела матрас. Такой постамент требовал наличия рядом подножки. Она легла на спину, плотно сжав бёдра. Прикрыла грудь, ожидая дальнейших инструкций. Над головой, словно сказочный купол, парил кружевной балдахин. А сквозь него было видно сиреневый светодиод. Он «полз», повторяя рельеф потолка, добавляя неправдоподобности всему, что творилось внизу.

Держа в руках что-то, Рогозин встал в изножье кровати. Он наклонился, схватил её щиколотки и потянул на себя. Таня ахнула, скользнув ягодицами по гладкой постели. Она поднялась на локтях, только теперь понимая, что именно он собирается сделать.

— Зачем это? — спросила она, не сводя глаз с верёвки.

Вместо ответа Рогозин скрутил её ноги и в два счёта, как бывалый моряк, обернул их плотным узлом. Свободный конец он продел между бёдер. И легко, словно куклу, крутанул её на живот.

— Подождите! — воспротивилась Таня, когда цепкие руки поймали её запястья.

Он как будто не слышал мольбы, продолжая «плести паутину». И Таня беспомощно всхлипнула, ощутив себя мухой, угодившей в ловушку по собственной воле.

— Тебе не нужно меня бояться, — прозвучал его голос у самого уха. Вслед за этим он вернул её на спину и узлы затянулись.

— Ммммм, — простонала она, ощущая, как больно верёвки впиваются в кожу.

— Поначалу может быть слегка неприятно, — объяснял он, как доктор, который готовит больного к процедуре. — Сейчас ты привыкнешь.

Таня ёрзала, пытаясь сдвинуть верёвку. Но чем усерднее она извивалась, тем сильней ощущала её между ног. Прямо там! В складках выбритой плоти.

— Лежи спокойно, я не хочу тебя ранить, — проговорил Рогозин, доставая из ящика что-то ещё…

Моток тёмных ниток в руках делал его похожим на чернокнижника. И на секунду ей показалось, что всё это — ритуал! Что сейчас в дверь войдут люди в длинных одеждах. Они встанут вокруг, огласят приговор и принесут её в жертву богам.

— Такие маленькие, — произнёс он с досадой.

И Таня не сразу сообразила, что он имеет ввиду её груди. Не успев оскорбиться, она ощутила касание теплых ладоней. Он оттянул её левую грудь, как будто желая измерить. А затем, приложив к основанию тёмную нить, стал перевязывать.

— Что… что вы делаете? — испуганно бросила Таня.

Слоёв нити становилось всё больше. И вот, взятая в узел, её грудь превратилась в резиновый мяч. Такой же круглый и маленький! Он шевельнул его, упиваясь полученным результатом, и приступил ко второй. Таня уже не противилась! Она отвернула лицо, чувствуя жар приливающей крови. Пока он завязывал правую грудь, левая покраснела. Теперь два твёрдых мячика, соединенные нитью, топорщились вверх.

— Отлично, — Рогозин потрогал их, проверяя на плотность.

Таня всхлипнула, с ужасом глядя на то, что он сделал с грудями. Но, не зная ещё, что это — всего лишь прелюдия к главному действу.

Он заметался по комнате, как режиссер, проверяющий, всё ли на месте. Затем вернулся к кровати и уложил её поперёк. На лице, которое теперь она видела вверх ногами, отражался восторг. Неподдельный, взаправдашний! Как у ребёнка, который нашёл долгожданный подарок.

— Мне больно, — прошептала она.

Он улыбнулся, сеть мелких морщинок окружила глаза. И рука его, тёплая и пахнущая чем-то приятным, погладила её по щеке. Так нежно и бережно, что у Тани внутри зародилась надежда. Но сбыться ей было не суждено! В следующее мгновение, вновь обретая силу, его руки стянули её к самому краю постели. Таня вскрикнула, оказавшись вниз головой. В такой позе верёвки ещё больнее впечатались в тело. Она дышала порывисто, ощущая их всюду: на руках, на ногах, на спине и на шее, в складках губ и на клиторе.