Русалочка (СИ)

- Как же! Ладно, открою тебе одну страшную тайну: в том, что ты держишь, ничего страшного нет. Умирать не больно. Больно рождаться. Только издали смерть воняет и смердит. В самой смерти смерти нет. Вблизи она прекрасна. Вонь потребна для того, чтобы прогнать все лишнее. Больно будет с этим. - На ладони волшебницы засверкал маленький флакончик. - Тут начало любой жизни: от головастика до божества, здесь смех и слезы, любовь и ненависть, ад и рай, - каждый получает свое. - Она торжественно опустила флакончик на камень вечности, он засиял, как звезда: - Одна капля сего нектара стоит столько, сколько не стоит миллионный город, в котором ты собираешься жить, дитя мое. Пей же! Да приготовим путь богам!

- Приготовим, - моргнула русалочка.

Она отпустила нос и - о, чудо! - вблизи непереносимое зловоние, исходившее от бодяги, как рукой снимало. Содержимое великолепной чаши вдруг показалось русалке приятным на цвет, удобоваримым на запах и само стало проситься к ее губам. Да и на вкус, знаете ли...

Едва она пригубила варево, поняла, что ничего вкуснее доселе не пробовала. Живительные токи весело устремились от макушки до плавника, согревая сантиметр за сантиметром прозрачного тела божественным теплом. Точно, ничего похожего она и отдаленно не испытывала за пятнадцать лет!

Мир.

Безмолвие.

Благодать.

- До дна! До дна!! - кричала ей вслед колдунья. - До дна, дитя мое!!

Ее Ресницы удивленно опустились, пустая чаша с драгоценными камнями выскользнула из безжизненных пальцев, на лице застыло безмятежное выражение идиотки, а руки и хвост повисли в подводной пространстве словно в космосе. Это пространство давило душу и тело с такой невероятной силой, что русалочка охнула: как она выдержала этот неподъемный пресс?! Ни одно живое существо, какое было ей известно, не смогло бы здесь провести и доли секунды. Здесь, где пространство, время и стихия огромной наковальней дробят и растворяют в прах все живое.

Отбуксировав легкое тело принцессы на магический камень, старая колдунья флакончиком божественного нектара обозначила несколько чудотворных символов над ее головой и голосом, исполненным священной простоты, произнесла необходимые заклинания. Каждое ее слово со стремительностью молитвы взлетало с кромешного дна океана. Видит Бог, такого вдохновения древняя бабушка давно не испытывала. Вера в победный результат метаморфозы возродилась из забвения (ведь, без нее бесценный флакончик божественного нектара - не более чем обыкновенная склянка рыбьего жира). Не колдуньей определялся результат, она понятия не имела, материализуется данное чудо или нет, ей принадлежала лишь неистовая вера. Та, что сдвигает горы. Она была повитухой, сопровождавшей роды, но повитухой необычной, акушеркой высшего порядка, ведьмой, ибо не видела в своем ремесле ничего необычного, волшебного, крамольного. Метаморфозы являлись для нее работой: каторжной, будничной, великой и ужасной…

Волшебница прикрыла левой ладонью рот русалки, а правой подняла с камня божественный флакончик.

- Сейчас будет больно, - произнесла она. - Сейчас начнется. Чем скорее сладим, тем вернее спасем ту девчушку. Она-то все чувствует. У нее есть тонкая кожа.

Колдунья на мгновенье убрала ладонь с лица принцессы, и три блестящие капли из флакончика, сверкнув во мраке, как звезды, исчезли в приоткрытых губах принцессы.

- Терпеть! Терпеть, дитя мое!! - Колдунья кряхтела, точно средневековая мельница, раскрутившаяся под шквалом штормового ветра. На ее старинном, воспрянувшем теле вновь вздулись упругие жилы, темные вены гнали горячую кровь. Едва заслышав дыхание новой жизни, повитуха сбросила с плеч девятьсот лет. Дух и плоть ее молодели на глазах, трещали от напряжения и ревели, как во вьюгу ревут провода, а физиономия приняла облик штангиста, толкающего рекордные килограммы. Одной рукой старуха сжимала сердце русалки, другой навалилась на ее голову, не позволяя извивавшемуся от нереальной боли хвостатому существу выскользнуть из-под наковальни магического камня. Каждое мгновение метаморфозы прошло по высшему разряду: русалка становилась человеком.

Наконец, страшная, далекая бездна содрогнулась в вырвавшемся вопле, океан отозвался едва различимым стоном и достаточно ощутимой бурей, проглотившей десятки невинных судов и грозных кораблей, - то была бессильная истерика подводного царя, у которого не стало любимой дочери. Логово волшебницы озарилось вдруг небывалым светом: в самой глубокой впадине морей и океанов сверкнуло так, как нигде в тот день по всей земле.

И все. Чудо свершилось. Принцесса обмякла под цепкими клешнями колдуньи, ее сердце остановилось, а душа вырвалась из ледяного плена. Чудо уступило место реальности. Безжизненная оболочка сползла с камня-распятия и опустилась на дно никому неизвестной точки мирового океана. И стало вдруг тихо, как прежде. Холодно, как никогда. И темно, как нигде.