Русанов

Вскоре на другом небольшом безымянном островке примерно в 80 километрах южнее в районе зимовья охотников Колосовых другой топограф со «Сталинца» Михаил Иванович Цыганюк 10–11 сентября наткнулся на остатки смерзшейся одежды, поломанный фотоаппарат «Кодак», горный компас с разбитым стеклом, дробовые патроны 16 калибра, остатки ружья и якобы два документа — мореходную книжку на имя Александра Спиридоновича Чукчина, окончившего Патрикеевское мореходное училище, а также справку о прохождении судовой службы, выданную Василию Григорьевичу Попову, датированную тем же годом, помимо нескольких визитных карточек. Эти сведения были опубликованы Н. Литке в «Известиях Государственного географического общества» (вып. 67, № 2 за 1935 год) со следующим заключением: «Совпадение дат столба “Геркулес” с датами документов позволяет сделать предположение, что удалось обнаружить район пребывания и, видимо, гибели экспедиции Русанова (столб, документы, одежда, шалаш). Все вышеуказанные вещи находятся пока у топографа Цыганюка, сотрудника Сиб ГУ, но телеграфно их предписано переслать в Ленинград…

Все вышеизложенное составлено на основании личного расспроса тт. Розанова и Руденко, лично видавших все вещи и лично говоривших с топографами Цыганюком и Гусевым» (Литке, 1935, с. 257). Добавим, что С. Д. Руденко — капитан гидрографического судна «Циркуль», а М. П. Розанов — начальник зверобойной Карской экспедиции, люди с положением и кругозором, очевидно, способные оценить значение подобных находок.

Казалось, разгадка русановской тайны близка — если уж стали доступными такие личные документы, как мореходная книжка Чукчина, то обнаружить все остальное, в первую очередь дневниковые записи участников отчаянного предприятия, — вопрос ближайшего будущего. Однако, к общему разочарованию, чего-либо подобного в акте приемки обнаруженных документов на постоянное хранение во Всесоюзный арктический институт не значится, причем особо отмечено, что найденные бумаги «настолько неясны и неполны, что не дают представления о содержании их текстов за исключением: 1) одной карточки (фотографии. — В. К.) “Георгий Николаевич Александров”, наклеенной на почтовую карточку, на которой осталось изображение дома с садом на берегу реки или моря; 2) части текста одного документа, содержащего слова: “Василью Григорьеву Попову в том, что он плавал на вверенном мне пароходе ‘Николай’ Д. И. Масленникова в должности матроса навигации 1911 года с 1 марта по 20 декабря 1911 г.”; 3) ясного оттиска почтового штемпеля “Архангельск 13. 4. 08”; 4) сохранившегося адреса на почтовой карточке “становище Териберка, Александру Петровичу Чукчину”; 5) текста истлевшей визитной карточки “Зенон Францевич Сватош”». И это все!

Однако сведения о находке мореходной книжки одного из членов экипажа «Геркулеса», увы, попали во многие серьезные публикации и стали чуть ли не главным доказательством в пользу версии гибели экипажа, поскольку, мол, подобные документы их владельцы берегут до последней крайности. Все правильно, кроме самого главного — столь убедительного документа на месте находок не оказалось, а то, что было обнаружено, носит настолько случайный характер, что наводит на мысль о сортировке с целью отбора необходимого для дальнейшего пути. Важный урок на будущее — информация, полученная из вторых рук, к сожалению, не может претендовать на достоверность — это не более чем некая ориентировка для дальнейшего поиска. Такой вывод следует из публикации Н. Литке.

Виднейший специалист в области полярных льдов и одновременно по истории изучения Российской Арктики член-корреспондент Академии наук В. Ю. Визе следующим образом интерпретировал результаты находок: «Сделанные “Сталинцем” и “Торосом” находки доказывают, что “Геркулесу”, несмотря на исключительно тяжелое состояние льдов в Карском море в 1912 году, все же удалось проникнуть далеко на северо-восток этого моря. Около берега Харитона Лаптева судно, по-видимому, было вынуждено зазимовать, а может быть, его раздавили льды. Выждав окончание полярной ночи, Русанов и его спутники, очевидно, направились пешком на Енисей, причем, весьма вероятно, двигались отдельными группами. Обнаруженный на острове Попова — Чукчина лагерь, был, по-видимому, одной из последних стоянок уже сильно ослабевших путников» (1948, с. 109).

На таком скудном информационном фоне любые детали приобретают важнейшее значение, и немало их содержится в письме второго помощника капитана «Сталинца» А. В. Ма-рышева в Архангельский краеведческий музей, отправленном также почти двадцать лет спустя после описанных событий: