Русанов

Поскольку работы Русанова публиковались как в официальных российских изданиях, так и в «Отчетах, издаваемых еженедельными собраниями Академии наук» во Франции, это делало их автора известным исследователем как у себя на родине, так и за рубежом. Так или иначе, в части геологии вершина успеха Русанова в его новоземельских экспедициях пришлась на полевой сезон 1909 года. В последующих экспедициях на этот полярный архипелаг он лишь уточнял и развивал достигнутое. Теперь его поиск обратился на иные проблемы, с которыми читатель познакомится в последующих главах.

Глава 8. Вокруг северного острова

На север, на север, на север — вперед!
Нас за сердце доблесть людская берет.

П. Антокольский

Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий,
Скрипучий поворот руля.
Земля плывет. Мужайтесь, мужи,
Как плугом, океан деля.

О. Мандельштам

Последствия полевого сезона 1909 года сказались очень скоро. В конце мая 1910 года Русанов получил в Париже письмо следующего содержания:

Милостивый государь Владимир Александрович!

Прошу Вас принять начальствование над снаряжаемой мною экспедицией Главного управления землеустройства и земледелия для обследования в течение июля и августа северной части Новой Земли — от Архангельской губы до полуострова Адмиралтейства. Ближайшие задачи экспедиции и условия труда ее членов известны Вам из личных наших переговоров и сообщений правителя моей канцелярии.

Подробная программа будет выработана по принятии Вами моего предложения и прибытии Вашем в Архангельск.

Прошу принять уверения в совершенном почтении и преданности.

Архангельский губернатор Сосновский

Это означало, что на Новой Земле он становится самостоятельным, полноправным исследователем. Перед отправлением в экспедицию он сдал последний экзамен и стал дипломированным специалистом. Правда, отсутствие диплома не помешало ему в прошлом полевом сезоне ставить исследования по нескольким разным направлениям, но тем не менее наличие официального документа делало его положение более прочным. Как руководитель экспедиции, теперь он отвечал за все, и эту нагрузку, судя по апрельскому письму матери, он почувствовал скоро:

«Очень много у меня самой спешной работы. Много надо прочитать и сделать до экспедиции, чтобы все знать, все предусмотреть заранее. Экспедиция будет большая… Я думаю, вернусь в конце сентября, не раньше… Экспедиции отпущено 5000 рублей, так как судно будет не куплено, а нанято в аренду. Приеду в Архангельск еще не скоро; отъезд экспедиции назначен в самом начале июля… Писал губернатору, чтобы воспитал на казенный счет в гимназии Шурочку, если не ворочусь. Но что со мной сделается! На Новой Земле как дома. Теперь, пожалуй, нет в Европе никого, кто бы так хорошо знал Новую Землю, как я» (1945, с. 385–386). Последняя фраза весьма характерна — действительно, среди новоземельских геологов он обладал наибольшим полевым опытом, как и обширными сборами образцов пород и ископаемой фауны.

Весьма характерное письмо, в котором смешались опасения за родных, озабоченность порученным делом, прикрытое легким налетом бравады — нормальное состояние души, смесь возбуждающей тревоги (мол, где наша не пропадала!) и ожидание нового перед ответственным делом, так знакомое многим полярникам и участникам дальних экспедиций. И даже некоторое желание покрасоваться перед близкими — вот мы какие ребята!..

Что касается дел в Архангельске, то многое решил местный купец рыбопромышленник Д. Н. Масленников, который пошел навстречу губернатору совсем не из соображений благотворительности — он, видимо, уже в ближайшем будущем надеялся воспользоваться результатами русановских изысканий на Новой Земле, тем более что речь шла о малоосвоенном (точнее, забытом) северном побережье, перспективы которого в ту пору выглядели обнадеживающими. Несмотря на очевидный риск, купчина расщедрился на новенький куттер «Дмитрий Солунский», построенный всего два года назад в одном из поморских коренных мест — на острове Мудьюге, родине многих архангельских мореходов, что с моря прикрывает столицу Поморья и поныне.