Русанов

В целом же события 16–17 июля в акватории Белльсун-на — Ван-Мейен-фьорда напоминают хорошо исполненную десантную операцию, в которой «Геркулес» играл роль подвижной плавучей базы, обеспечивающей работы отдельных отрядов, — как и летом 1910 года, у Архангельской губы и полуострова Панкратьева на Новой Земле «Дмитрий Солунский». Вот она, связь времен и одновременно использование удачного опыта. Без такого обеспечения решение самой сложной и рискованной задачи едва ли было бы возможно. Действительно, если Стур-фьорд оказался заполненным льдом (а его присутствие на юге архипелага говорило в пользу такого варианта), то обследование берегов этого залива можно было выполнить лишь с пересечением главного острова архипелага от ледника Паулы. Причем путь по этому леднику с выходом на ледник Стронг и с последующим посещением Китового залива был уже проделан весной 1900 года отрядом топографа штабс-капитана Сергиевского из экспедиции по измерению дуги меридиана — Русанов только повторил его, и это дает нам основание думать, что какие-то материалы он получил при посещении Петербурга и Пулкова, куда прибыл весной из Парижа. Эти материалы сыграли для него важную роль, поскольку его маршрут выполнялся в самое неблагоприятное на ледниках время — в разгар летнего таяния, когда ледяная поверхность, покрытая зимним снегом, превращается в сплошное снежное болото, — неудивительно, что маршрут, спланированный на четыре дня, затянулся почти на неделю.

Позднее трудности маршрута и свои ближайшие намерения он описал в одном из писем, причем человеку, далекому от экспедиционных и арктических дел, что сказалось на стиле изложнения, а главное, на отборе деталей событий, характерных и живописных одновременно: «С собой я взял двух матросов, легонькие палатки, оружие и запас провизии на четыре дня. Вместо того мы проходили шесть дней и последние дни питались далеко не полным рационом и травой. Горы Шпицбергена непроходимы, но по долинам, заполненным глетчерами, была надежда пробраться, особенно если глетчеры восточного и западного побережьев сливаются друг с другом, как я и предполагал по аналогии с Новой Землей. На этом слиянии у меня и был построен весь план перехода.

Мы пошли втроем сначала по жидким моренам, потом по самому леднику, спускающемуся в море. Мы вышли 5 июля (18 июля нового стиля. — В. К.) в четверг. Через три дня мы достигли берегов Стур-фиорда. Переход туда был нелегок. Все время пришлось идти непрерывными ледниками, отдыхать на снегу, спать на льду; за отсутствием дров мы не могли думать о горячем чае или супе всю дорогу до самого моря, где нашли дрова и даже одну пустую норвежскую хижину, в ней и переночевали. Приходилось долго на перевалах брести по глубокому снегу, полному водой, а в конце ледника переходить через глубокие опасные трещины и перебредать потоки ледяной воды выше колен. Отдыхали на мокром снегу, а спали на льду или на камнях. Стур-фиорд к северу от Китового залива оказался покрытым сплошным, неразбитым льдом — “паком” — и совершенно недоступным в этом году для судов в своей северной части. Согласно программе и указанию совещания, я не пойду в Стур-фиорд (на судне. — В. А".), сэкономив, таким образом, время на обследование как западного побережья, так и лежащей к востоку от Шпицбергена обширной и в значительной мере неизвестной области Ледовитого океана (подчеркнуто мной. — В. К.).

Затем я стал подвигаться вдоль западного берега Стур-фиорда к северу. Путь вдоль этих гористых берегов чрезвычайно интересен, но необыкновенно труден. Горы высотой до 400–500 метров висят стеной над морем, и вдоль этой стены приходится ползти, хватаясь за каждый выступ и каждую минуту рискуя упасть в море или на плавучий лед. Подвижные осыпи катятся под ногами, камни с треском летят вниз с большой высоты; один раз камень попал мне в грудь, другой, более крупный камень едва не ушиб матроса. И вот эти-то отвесные скалы на большом протяжении оказались очень богатыми слоями тяжелого каменного угля прекрасного качества. Я сделал заявки в трех местах западного берега Стур-фиорда.

Если путь вдоль берегов был труден, то возвращение новым. более северным и чрезвычайно растресканным ледником оказалось в высокой степени опасным. При первой предварительной рекогносцировке, предпринятой, так сказать, для нащупывания обратного пути, я провалился в ледниковую трещину. Только чудом остался я жив, задержавшись от падения на глубине около 100 метров фестоном затвердевшего снега, повисшего на стене трещины; дело ограничилось тем, что я глубоко изрезал себе об острый лед пальцы и потерял шапку, которая полетела куда-то в черную зияющую глубину.

Еще никогда я не видел так близко около себя смерть, как в этот раз! На другой день мы все трое крепко связались друг с другом и, ощупывая каждый шаг палками, обходя и перепрыгивая сотни трещин, благополучно миновали этот опасный глетчер.