Русичи

Воевода Сфенкел собрал предводителей дружины и городского ополчения на совет. Невесёлыми были речи военачальников. От обстрела погибло больше воинов, чем во время полевого сражения. Ещё несколько таких дней и город просто некому будет защищать. Но слабодушных не было. Следом за воеводой Сфенкелом Алк повторил как клятву слова князя Святослав: «Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми! Мёртвые сраму не имут!»

И вот наступило 14 апреля, последний день обороны Преслава. Заработали осадные орудия. Стратиоты полезли на оголившиеся стены. И таким великим представился самим византийцам подвиг воина, первым ворвавшегося в город, что исторические сочинения сохранили его имя — Феодосий Месоникт, родом из восточных провинций империи.

Но авторы византийских исторических сочинений умолчали, что схватка была выиграна не доблестью воинов императора Цимисхия, а метательными орудиями: каменные глыбы сломили живую человеческую плоть…

Стратиоты колоннами вливались в улицы, сметая немногочисленные заставы руссов и болгар. За пехотой в конном строю спешили катафракты. Воинов не нужно было больше подгонять, все рвались вперёд, ибо знали львиная доля добычи достанется тому, кто войдёт первым.

Но сражение за Преслав ещё не закончилось. Сфенкел и Алк с немногими уцелевшими дружинниками укрылись в царском дворце, обнесённом невысокой, но достаточно крепкой каменной стеной; во дворец вели единственные ворота. Сотни полторы тратиотов сгоряча ворвались через них на дворцовый двор, но были мгновенно перебиты. Та же участь постигла и катафрактов, осмелившихся въехать в ворота в конном строю.

Опытный Цимисхий мгновенно оценил губительность боя в тесных лабиринтах дворца и приказал выкурить руссов огнём. На дворец полетели пылающие факелы, сосуды с греческим огнём, комки смрадного дымившегося войлока. Пламя охватило дворцовые постройки. Стратиоты за воротами уже подняли копья, чтобы во всеоружии встретить спасающихся от огня руссов…

Воевода Сфенкел обнял Алка и прошептал:

— Если боги помогут тебе спастись, расскажи князю Святославу: бились мы крепко!

— И ты расскажи… — только и нашёл что сказать Алк.

Из подворотки, щурясь от едкого дыма, Алк пустил последнюю чёрную стрелу в какого-то начальника стратиотов и отбросил бесполезный лук.

С мечами в руках русские дружинники и болгарские ополченцы, оказавшиеся во дворце, бросились на византийские копья. Они совершили невозможное: горстка смельчаков прорвалась через железное кольцо и ушла из города. Стратиоты преследовали их, но не сумели настигнуть. Сады и виноградники, которыми изобиловали окрестности болгарской столицы, укрыли беглецов. Был ли среди уцелевших русских дружинников Алк — неизвестно…

Красное Солнышко

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. НА РЮГЕНЕ

устой туман поднимался сплошной стеной над таинственным Рюгеном[32], островом, где полновластно царил страшный Святовит[33] — требовавшее постоянно крови, битв, разорения божество прибалтийских славян.

Святовит, «истукан», и «царил». Пусть сопоставление этих двух слов не кажется странным. Именно «царствованием», в полном значении этого слова, можно назвать культ грозного божества. Кроткие венды, жившие на Рюгене, были порабощены жрецами Святовита, действовавшими не иначе, как во имя его, и требовавшими от населения и кровавых жертв, и воинов в ряды своих дружин, всегда готовых по первому их знаку кинуться на непокорных. С течением времени добровольная покорность этому вошла в привычку, в Святовите рюгенцы стали видеть грозного защитника от внешних врагов, главным образом — удалых викингов, бороздивших по всем направлениям Варяжское море; жрецы поддерживали эту уверенность, и идол стал как бы земным царём рюгенцев, будто он был одухотворением земной жизни и в самом деле обладал каким-то таинственным могуществом.

Итак, Святовит «царил» полновластно в Рюгене.

Постоянные туманы, одинокое положение острова среди бурного моря, рассказы о его божестве, выходившем будто бы по ночам и своего храма и мчавшегося на белом коне с мечом в руках по горам и по равнинам острова и над валами беспокойного моря, — всё это придавало Рюгену особенную таинственность, и даже удальцы-берсерки из среды викингов, готовые всегда на всякий подвиг безумной храбрости, не осмеливались нападать на рюгенцев. Редко даже кто чужой нападал на этот остров — так силён был инстинктивный страх, внушаемый грозным богом.

Храм Святовита находился на Арконе[34]. Здесь, окружённый высоким валом, стоял городок жрецов. Вал был так поднят, что закрывал собою высокие, с остроконечной крышей дворцы-крепости, где жили служители Святовита. Только храм божества, стоявший на горе, одиноко поднимался над островом и, как бы венчая его, издалека был виден с моря в немногие нетуманные дни.