Русичи

«Что же это такое, — думал Зыбата, — или впрямь сбывается над этими людьми судьба? Кто знает её неисповедимые пути? Владимир сказал, что он испытывает её; и хочется думать, что она стоит за смелого сына Малуши. Но что же тогда? Если так, то следует покориться её велениям и предоставить несчастного Ярополка своей участи. Что ж, пусть сбывается, что предрешено, но жаль, бесконечно жаль князя».

Топот лошади заставил Зыбату отвлечься. Теперь он с недоумением размышлял, кто бы мог так поздно возвращаться из осаждённого города к новгородцам.

Едва он подумал это, как мимо него, совсем тенью, проскользнул обгонявший его всадник.

Как ни слаб был свет наступавшего утра, тем не менее Зыбата узнал в проехавшем арконского жреца.

— Нонне! — тихо воскликнул он.

Голос его раздался чуть слышно, но, должно быть, внимание арконца было напряжено до последней степени, ибо он сейчас же попридержал лошадь и глухим шёпотом спросил:

— Кто знает меня здесь? Кто назвал моё имя?

Зыбата не счёл нужным скрываться и выступил вперёд.

— Это я, Зыбата.

— А, христианин, — глухо раздалось в ответ. — Как же, узнал, вот где свиделись. Ты уж не из Родни ли?

— Да, оттуда. А ты не в новгородский ли стан?

— Да, туда, — засмеялся Нонне. — Как живёт князь Владимир?

— Чего ты меня спрашиваешь Я думаю, ты это так же хорошо знаешь, как и я, — ответил Зыбата.

Нонне глухо засмеялся.

— Мало ли, что я знаю, Зыбата, мало ли что. На то я служу всемогущему Святовиту, чтобы знать всякие тайны. Да, Зыбата, всякие тайны. Никому и не снится, что ведаю я. Я всё ведаю, мне всё известно: и как растёт всякий цветок из-под земли, и что говорят звёзды на небе. Знаю я, Зыбата, о чём каждый человек думает, и не только это знаю, но и то, что каждого человека ждёт впереди.

— Это знает только один всеведущий Бог! — воскликнул Зыбата.

— Ты говоришь про своего Бога, про Бога христиан, — в голосе Нонне теперь послышалось сдержанное бешенство, — а я тебе скажу, что так верить, как вы веруете, христиане, значит верить в свой сон, в свою мечту. Верить в то, существование чего подвержено сомнениям, значит лишь обманывать самого себя.

— Нет, Нонне, нет! — с силою воскликнул Зыбата. — Ты не можешь так говорить; в тебе клокочет ненависть, и твой разум затемнён ею! Бог христиан велик и всемогущ, ваши же Святовит, Перун, Один, Тор — одни лишь создания человеческой мечты, и в них нет ни тени Божества. Ты говоришь, твой Святовит всеведущ, так пусть же он скажет твоими устами, что ждёт, ну, хотя бы меня, христианина, в будущем.

Нонне ответил не сразу; он, видимо, понял, что Зыбата в этих словах сделал ему вызов, и ответил с обычной осторожностью и привычкой давать решительные ответы не иначе, как обдумав и сообразив все обстоятельства, окружающие их.

— Ты спрашиваешь меня, Зыбата, — тихо и внушительно произнёс он, — а я должен ответить тебе, и я отвечу. Но я не буду говорить о тебе одном, а о всех тех, кто единоверцы тебе. Солнце взойдёт на небе три раза и столько же раз сойдёт с неба, как Владимир уже будет на киевском столе князем, а когда оно сядет на покой четвёртый раз, то ни одного христианина в Киеве не останется.

Голос его звучал торжественно, и Зыбату невольно охватило предчувствие чего-то ужасного. Он хорошо понимал, что Нонне вовсе не предвещает, внезапно просвещённый силой своего божества, а просто говорит ему известное о том, что непременно должно случиться. Зыбата, одарённый от природы большой сообразительностью, сразу смекнул, что Нонне имеет с Владимиром Новгородским уговор, согласно которому князь, овладев Киевом, должен был истребить всех тех, кто следовал вере его мудрой бабки Ольги. Вместе с тем молодой воин понял, что Нонне открыл ему то самое, что он должен был услышать сегодня в шатре Владимира.

— Ты поражён, Зыбата, — торжествовал между тем арконец, — ты уверен, что мои предсказания исполнятся непременно. Помни же это и страшись. О тебе я ничего не скажу. Принимай мои слова как знаешь. — Злобный старик захохотал, позабыв даже всю осторожность.

— Нонне, Нонне! — восклицал действительно смущённый Зыбата, — неужели ты решился на такое кровопролитие?

— На какое, Зыбата?

— Ведь то, что ты говоришь, будет вовсе не делом твоего Святовита. Это будет, Нонне, делом рук твоих, и ты никогда не заставишь меня думать, будто гибель христиан прошла без твоего участия.

— Как хочешь, так и думай, Зыбата, в этом ты волен, а только помни, что я сказал. Быть может, я попрошу Святовита, и ты умрёшь последним, так что увидишь, как будут гибнуть твои единоверцы. Но до тех пор я с тобой говорить ни о чём не буду. Ты же, если уцелеешь, вспомни мои слова и, оставшись живым, прославь великого властителя тайн жизни и смерти, которому поклоняются на Рюгене.

Он тронул лошадь, как будто желая показать этим, что никаких разговоров между ними больше не может быть. Вскоре он скрылся из виду.

— Боже правый, всеведущий, всемогущий! — произнёс тихо Зыбата, поднимая глаза к заалевшим утренней зарей небесам. — Огради силою Твоею несчастных, не дай им пострадать безвинно, и да посрамится этот злой человек силою своей же ненависти!