Руская старина

Олеарій при описаніи своего путешествія излалъ весьма хорошій и вѣрный планъ Москвы. Въ его время она разлѣлялась на Китай-городъ, Царь-городъ (нынѣ бѣлой-городъ), Скородомъ и Стрѣлецкую Слободу, бывшую за Москвою-рѣкою. Кремль считался только частію Китая-города. Олеарій пишетъ о великолѣпіи дворца, построеннаго въ Италіянскомъ вкусѣ Царемъ Михаиломъ для сына его, Алексѣя Михайловича; самъ же Царь жилъ для своего здоровья въ деревянномъ домѣ. Всѣ знатнѣйшіе Бояре имѣли домы въ Кремлѣ. Палаты Никона Патріарха были тамъ, послѣ дворца, огромнѣйшимъ зданіемъ. Олеарій не изъясняетъ имени Кремля; но мы знаемъ, что оно Татарское и значитъ крѣпость. За то онъ сказываетъ намъ, что имя Китая-города значитъ средній городъ – вѣроятно, также на Монгольскомъ или Татарскомъ языкѣ, изъ котораго наши предки заимствовали довольно словъ. Будучи между Кремлемъ и Царемъ-городомъ, Китай могъ назваться среднимъ. Въ немъ жили тогда всѣ богатѣйшіе гости или купцы, нѣкоторые Князья Московскіе и дворяне. Олеарій, упоминая о готичесКой и примѣчанія достойнѣйшей въ Китаѣ-городѣ церкви Василія Блажениаго, разсказываетъ, что Царъ Іоаннъ, будучи ею весьма доволенъ, приказалъ выколоть глаза Архитектору ея, чтобы онъ не могъ построить другова, столь же красиваго храма: возможно – но справедливо ли? оставимъ безъ изслѣдованія. По крайней мѣрѣ сей анекдотъ разсказывали у насъ въ старину за истину. Не далеко отъ Василія Блаженнаго было возвышенное мѣсто, на которомъ лежали неподвижно двѣ огромныя пушки, обращенныя къ той улицѣ, откуда обыкновенно приходили Татары. На Красной Площади съ утра до вечера толпилось множество людей праздныхъ, господскихъ слугъ, купцовъ и продавцевъ всякаго роду вещей. Сіе мѣсто походило на Римскій Форумъ. Тутъ разсказывались всякія любопытныя вѣсти. Уже при Царѣ Михаилѣ Ѳеодоровичѣ (Вѣроятно, что и гораздо прежде) для всякаго товара былъ въ Москвѣ особенный рядъ, какъ и нынѣ, и на томъ же самомъ мѣстѣ. Олеарій именуетъ ряды шелковый, суконный, серебряный, шапошный, сѣдельный, сапожный, иконный и проч. Онъ говоритъ еще о рынкѣ (между Посольскимъ Дворомъ и Красною Площадью), гдѣ въ хорошую погоду Московскіе жители стригли себѣ волосы, которыми земля была тімъ устлана какъ мягкими тюфяками. Китай-городъ окруженъ былъ красною, а Царь-городъ бѣлою стѣною. Въ сей части города жили дѣти Боярскіе или дворяне, богатое мѣщанство, купцы имѣвшіе торгъ съ другими городами, ремесленники и всѣ хлѣбники; тамъ же были Царская конюшня и литейной дворъ, на томъ мѣстѣ, которое называлось поганымъ прудомъ. – Третья часть Москвы (за нынѣшнимъ бѣлымъ городомъ) называлась Скородомомъ отъ того, что она состояла изъ однихъ деревянныхъ маленькихъ домовъ, которыхъ строеніе не требовало много времени. Тамъ находился лѣсной рядъ, гдѣ продавались всегда готовые срубы. Въ Скородомѣ, окруженномъ деревянною стѣною съ башнями, жили мѣщане и подъячіе. – Четвертая частъ города, или Стрѣлецкая Слобода (за Москвою-рѣкою), также обнесенная деревянною стѣною, была построена вовремя Князя Василья Ивановича для иностранныхъ солдатъ, взятыхъ имъ въ Рускую службу. Во время Годунова, Димитрія и Царя Михаила Ѳеодоровича жили тамъ Стрѣльцы и самые бѣднѣйшіе люди.

Густая борода и толстое брюхо считались на Руси великимъ украшеніемъ человѣка. Цари, принимая чужестранныхъ Министровъ, нарочно окружали себя людьми дородными, чтобы тѣмъ придать болѣе важности своимъ аудіенціямъ. Знатные господа обыкновенно подбривали себѣ волосы кругомъ, и единственно тогда отпускали ихъ, когда впадали при Дворѣ въ немилость. Бояринъ съ длинными воЛосами ходилъ всегда потупивъ глаза въ землю, и народъ, встрѣчаясь съ нимъ, говорилъ: Царь-Государь на него прогнѣвался. – Иностранцы чрезмѣрно хвалили красоту Московскихъ женщинъ, но съ отвращеніемъ говорили о странномъ ихъ обыкновеніи размазывать себѣ лицо бѣлилами и румянами, такъ, что сіи грубыя краски лежали на немъ толстыми слоями. Сія безобразная мода перешла въ Россію изъ Константинополя еще во время Великихъ Князей Кіевскихъ. Бѣдныя красавицы наши иногда со слезами должны были ей слѣдовать. Олеарій разсказываетъ, что въ бытность его въ Москвѣ жена Боярина, Князя Ивана Борисовича Черкасскаго, будучи молода и прекрасна, не хотѣла бѣлиться; но всѣ знатныя женщины объявили ей войну за такое презрѣніе къ древнему обыкновенію, подбили мужей своихъ вступиться за честь бѣлилъ, и наконецъ принудили молодую Княгиню раскрасить, подобно другимъ, нѣжное лицо ея.