Руслан и Людмила

Руслан глядит — и догадался,
Что подъезжает к голове;
Быстрее борзый конь помчался;
Уж видно чудо из чудес;
Она глядит недвижным оком;
Власы её как черный лес,
Поросший на челе высоком;
Ланиты жизни лишены,
Свинцовой бледностью покрыты,
Уста огромные открыты,
Огромны зубы стеснены…

Точно и образно ярко дано описание последних дней жизни чуждого народу правительства.

Hад полумертвой головою
Последний день уж тяготел.
К ней храбрый витязь прилетел
С Людмилой, с карлой за спиною.
Он крикнул: “Здравствуй, голова!
Я здесь! наказан твой изменник!
Гляди: вот он, злодей наш пленник!”

Правителям в большинстве своем присущ демонический тип психики, что и предопределяет, как правило их судьбы. Чувства бессилия и унижения, которые они способны испытывать, если в состоянии осознать свою концептуальную несостоятельность и зависимость от Глобального Знахарства, им вероятно тоже присущи. Избавление от сна иллюзий, которые дает власть, для них мучительно и тягостно.

И князя гордые слова
Её внезапно оживили,
Hа миг в ней чувство разбудили,
Очнулась будто ото сна,
Взглянула, страшно застонала…
Узнала витязя она
И брата с ужасом узнала.

Нелицеприятная для правительства правда Внутреннего Предиктора о глобальном историческом процессе и достойном месте в нем России может на какое-то время даже оживить Правительство, давно лишенное связи с народом. Поэтому Голова узнает Руслана и Черномора, но она не способна признать в витязе, давшем ей пощечину, концептуальную власть России, а в горбатом карле — Глобальный Предиктор, поскольку в ней (да и то лишь на миг) разбужены чувства, но не разум. Правительство, оторванное от народа, даже погибая, способно демонстрировать разгул страстей, а не анализ своих просчетов и ошибок.

Hадулись ноздри; на щеках
Багровый огнь еще родился,
И в умирающих глазах
Последний гнев изобразился.
В смятенье, в бешенстве немом
Она зубами скрежетала
И брату хладным языком
Укор невнятный лепетала…

Верноподданность, жидовосхищение, либерализм, чистоплюйство и нигилизм — все виды социального идиотизма отразились в последний миг в умирающих глазах Головы, которая тем самым как бы подводила итог своими предсмертными судорогами и тысячелетнему периоду страданий своему остову — народу.

Уже её в тот самый час
Кончалось долгое страданье:
Чела мгновенный пламень гас,
Слабело тяжкое дыханье,
Огромный закатился взор,
И вскоре князь и Черномор
Узрели смерти содроганье…
Она почила вечным сном.

Руслан карлу не убивает, а держит при себе за седлом. Информационное противостояние продолжается, но уже подорвана монополия самой древней мафии на управленческие знания глобального уровня значимости. После кончины Головы вся надежда горбатого карлы на демонов страстей, которые, согласно герметичной концепции, должны перекрыть доступ к методологии на основе Различения любой национальной толпе и обратить в конечном счете все национальные толпы в безнациональный сброд. В пресловутой перестройке демоны страстей — ДЕМОH-СТРАЦИИ толпы сыграли свою роковую роль, так что, видимо, не напрасно:

Дрожащий карлик за седлом
Hе смел дышать, не шевелился
И чернокнижным языком
Усердно демонам молился.

Вспомним, как в “Песне третьей” мафия бритоголовых обманула “братца”:

Вот он однажды с видом дружбы
“Послушай, — хитро мне сказал, —
Hе откажись от важной службы:
Я в черных книгах отыскал” и т. д.