Русланиада

– Оставайся в постели, – Базааф с неожиданной мягкостью вернул костлявые ноги обратно на скамью. – Ты сегодня не боец.

Юрик разбито вытер тыльной стороной руки сопливый нос. Спорить не стал. Только опустил глаза и спрятался с головой под одеяло.

Базааф ушёл, не позавтракав.

Человек богатырских пропорций в тонком, к тому же незастёгнутом плаще, шёл по единственной улице, поглядывая по сторонам. Он побывал в Морском собрании, но никого там не застал, включая Наффу, и отправился к другому обычно людному амбару.

Однако, не успел он постучать в дверь из массивных досок, его окликнули.

Огороженный забором двор Кёрла, снабжающего горючим все печи посёлка, соседствовал с домом, где коротала недолгие зимние дни молодёжь. Привлёкший человека голос донёсся из глубины двора, оттуда, где в сарайчике хранился рабочий инвентарь.

Мужчина проник за забор и аккуратно отвёл в сторону полуоткрытую дверь пристройки.

Юрик приветственно кивнул, не поворачивая головы на вошедшего и затмившего дневной свет широкими плечами Базаафа.

Парень сидел на свежевыструганной трёхногой табуретке, не сводя глаз с новенькой лодчонки. Она занимала большую часть сарая и пахла чем-то нетипичным для древесины.

– Почему ты не остался дома?

Юрик небрежно пожал плечами:

– Чего дома делать?

– Разве ты не заболел? – слегка удивился Базааф. – Или пошёл … к женщинам лечиться?

– Я не заболел, – твёрдо сказал Юрик.

– Надо же, – хмыкнул мужчина, – а что же это мне те две дамочки устроили целое представление?

– Потому что… женщины.

Базааф снова хмыкнул и огляделся повнимательней.

Юрик сторонился лодки, не сводил с неё глаз и грустил. Вряд ли она принадлежала Кёрлу. Кёрл был человеком основательным и во всём прежде всего ценил надёжность. Кёрл не вышел бы на зыбкие воды в чём-то, что стало бы скакать по волнам, как необъезженная кобыла. Транспорт скорее подходил для романтичного юноши, возомнившего, что и дня не может прожить без моря. Она принадлежала одному из мальчишек с приятностью проводящему время в амбаре, куда, как подозревал Базааф, ясноглазого Юрика не пускают. По своим соображениям.

– Почему ты не сделаешь себе лодку?

– Лодку разрешено делать, только когда останется полгода до семнадцатилетия.

– А тебе…

– Недавно шестнадцать исполнилось.

– Ну, это ерунда. Тем более тут никто не знает, когда ты родился.

Юрик не изменился в лице.

– Это нечестно и некрасиво. Это красивая традиция. Лодка уже не средство, она настоящий заслуженный дар. Ты ждёшь времени, как кануна праздника, а потом своими руками создаёшь верного друга.

Базааф усмехнулся.

– Тебе бы в художники.

– У меня к этому сердце не лежит.

Базааф прошёлся вдоль борта.

– Раз ты не болен, а Кёрл очевидно не взял тебя с собой, что же ты не пошёл к ним?

Юрик понял, кого он имел в виду.

– Не хочу привязываться.

– Почему? – искренне удивился Базааф.

– Скоро придётся уходить, – не изменившись в лице, спокойно сообщил Юрик. – Я понимаю, когда мне не рады.

Базааф догадался, что последняя фраза относилась и к нему. Он с интересом посмотрел на посуровевшего Юрика.

– Ты и из Рёлда поэтому уплыл?

Парень не ответил.

– Из-за меня тебе точно не следует уходить, я надеюсь не задержаться здесь надолго…

– Климат не понравился? – невинно поинтересовался Юрик.

– Да не обижайся ты… Я здесь по делу и привык справляться с делами один. И совсем не привык отвлекаться на посторонние вещи… Но выходит, что на этот раз мне одному не справиться…

– Морское собрание тебе с удовольствием поможет, – равнодушно откликнулся не на шутку обиженный Юрик.

– Морское собрание не сможет мне помочь, – уверенно заявил горец. – В доме кто-то есть?

Парень покачал головой:

– Хозяйка ушла в гости.

– Я расскажу тебе кое-что, – Базааф сел на ждущий своего часа в углу сарая пень. – Это должно оставаться в секрете. Ты должен будешь молчать об этом. Не говори никому, ни Кёрлу, ни Боцману, ни Наффе. Ни одной живой душе. Даже когда думаешь, что совсем один, не произноси вслух.

Всё ещё хмурый, но любопытный Юрик вынужденно навострил уши.