Русология (СИ)

- Вы послушайте! В Шереметьево встретила чемпионку! Мы с ней дружили. Гибкость отпадная. А сейчас расплылась, в старье... - Сигарета в её тонких пальцах сеяла дым близ уха и над столешницей, и над теменем сизых модных волос. - Мы знались с ней по спортшколе. Вот трудоголица! Всё крутилась на брусьях, делала опыты, стала лучшей. И вдруг сломала кость... Изводить плоть без мозга - глупо. Очень старалась, блин... - Сигарета нырнула, чтобы немедля взять кружку с сидром и поднести к губам. - В результате обломы. Почемпионила. Но где смысл? Где он? Где? - И, откинувшись на высокую спинку, Леночка гордо нас оглядела.

Ей лет под тридцать. А родилась она у начальника цеха, наш средний класс: трёхкомнатка, 'волга', дача. Год почти - школа в слякотной хмурой Москве да загород с мошками, и лишь в августе - Гагры. День за днём и из года в год... Быстро креп дух стяжательства, и неравенство стало нормой незамечаемой. Но не Леной. Лена всех видела по вещам. Да, видела вещь, не собственника-владельца, только вещавшего от лица вещи то, что сказала бы вещь. В ней был яростный вкус к вещам. Вещь, запав в неё, правила, пока новая не свергала старь, чтобы царствовать. Коль имел кто что вещное, с тем дружила... впрочем, не с тем, верней: того не было: говорила и действовала в том вещь: заграничная кукла, яркое платье, брюлики. Но возьмись вдруг кто вещней - и Лена шла к нему. Мама Даши зав. прачечной? Лена с Дашей дружила вплоть до Виктории, у какой папа в главке. Бывших не хаяла: бывших не было; память стравливала отстой (факт значился как 'пролистывать'). Папа дал ей немного, к времени кризисов став всего лишь зам. нач. Что делать, как продвигаться, чтоб иметь вещи? Лишь миловидная, она плотью взять не смогла бы. Стала учиться, дабы блистать, - худ. студия, фортепьяно, гимнастика, - всё напрасно, не было дара... Шла перестройка, и вещей прибыло. А 'пролистыванья' редели: дружбы закончились, отбывая в МИМО, в МГУ или в гарварды. Ей светил лишь МАДИ. Осознав, что пройдёт в Инъяз 'этим' (хлопанье в пах), прошла. Через год оголялась в клубных секс-шоу, чтоб подработать. Плохо училась? К ней снисходили. Но заключить себя в вещный быт пусть профессора ей претило; нужен был красный зверь. К сожаленью, раз 'пролистнули' саму её. У сокурсниц встретилась с парнем: отпрыск министра и звался Авель. Впали ей деликатность слов и улыбок. Он ходил франтом; 'майбах', тусовки, шмотки, Багамы... После беременность... Помощь матери и стриптизы Лену спасали до встречи с типом в искристой тройке, что держал 'Кэмел' в двух прямых пальцах выпрямленной, чуть отставленной кисти. Он сидел за вторым рядом столиков 'Клуба Z', где она выступала, и представлялся то ли военным, то ли чиновником. Предложил стать женою. Было ей двадцать и ещё шесть; плюс дочь в довес... Хоть 'пролистывать' было времени много, но - согласилась, чтоб продолжать сыск в браке. Вдруг, после свадьбы, где был свидетелем долговязый Кваснин (кто здесь сейчас и чья Ника, супруга, здесь через стол сидит как бы в фас, но и в профиль и то ли слушает, то ли нет), муж свёз её в Центр, в пентхаус. После он с дочерью отослал их жить в Лондон, после - на Мальту. Он был богат, до чёрта. Он был козырный туз. У него была тьма вещей. Правда, чувств у него к ней не было. Муж любил эту Нику, что здесь напротив.

- Боже, Венеция! - Лена сдвинулась и блеснула брильянтами, продолжая: - Холод! Туманы! - их имя nebbia. Отойдёшь в бутик - а назад по туннелю в этих вот nebbia. И от каждого - свой тоннель, блин, в nebbia. Чувство - что в туман втащат. Это фантастика. И при всём том, послушайте, под подошвами море, их aqua alta. Позже я...

Оборвал её шум вдали - там, где скрытые высоченными спинками, шастали, в туалет-назад, разночинные по одежде, возрасту люди. Мутин смотрел на них в беспокойстве. Там во главе стола с кружкой встал 'ста Хвалыня' в твидовой кепке, лидер нацистов, что мне вдруг встретились, когда я делал паспорт с новой фамилией, исправлял 'с' на 'ш'... 'Гой, русичи!' - донеслось до нас.

- ...Что? В квартире? - слышалось рядом. - Кто?.. Космонавт был... номер второй... тот самый... тут на Хованской, неподалёку... нет, не спасли, нет... Он отравился?.. Что не жилось-то?

Мы с Маркой выпили за покойного, как за сказку из детства. Мы с Маркой строили звездолёты (были детьми) из трубок и радиатора... Космонавт номер два... Титов?.. Мысль рушилась, я забыл его... О, как много руин - с избытком!

- Пап?

Это сын мой?.. Что отвечать? Он рядом, но он далёк сейчас, как и тот, что у Лохны в мартовской Квасовке.