Russian Disneyland

У Марии Шараповой помимо множества запечатлённых тенисно-стильных upskirt’ов есть теперь такая фотка, где она стоит в упруго-устойчивом, спортивном тоже таком нагибе, настойчиво выставив-выпятив нам свою скромную спортивную стать в обычных тренировочных штанах и через них даже просвечивают нам те самые пресловутые трусы-слипы с окантовочкой. Просто отпад! Идеал медитации – и для модели, и для зрителя. И никакие купальники, стринги и нагло обнажённые дабл-дырки здесь и рядом не являлись! Только у Янины, естественно, попа всё же немного побольше и куда повыпуклее, будто в 3D…

Моя ЯНА. Смугловатая кожа её спины, торчащие трусы…

Нельзя сказать, что «вся её поза дышит сладострастием», но кое-что, некое осознание, в ней уже проснулось, и когда она наклоняется, чтобы поднять ручку, или как будто бы неспециально нависает, облокотившись на парту, зачем-то прямо совсем сильно, как бы прямо над ней, устремившись, как и все, рассмотреть результаты контрольной – конечно, она кожей осознаёт и чувствует, что все мужские взгляды (в основном, к счастью, единственно мой, иногда плюс ещё Рыдваньера или С-ора) устремлены на неё, на ее привлекательно созданный зад в этих спортивных штанишках… И это категорически не то, что сейчас: кардинально заниженная талия, сползающие при наклоне или приседании джинсы – неприлично торчит весь лоскуток минитрусиков, либо комично торчит копчик, неуклюже торчат половинки, а стрингов не видно… О индиго! О проступающие в натяжении рубцы самых сексуальных в мире совковетско-детских белых трусеров!

Ходить в коротеньких майках и блузках, выгодно оголяющих торс с пупком, тогда ещё было не принято, миниюбки тоже вызывали удивления и нарекания – самым писком моды и пределом эротики были лосины – они в основном были розово-блестящего или голубого цветов; о платьицах и комбинезончиках-шортиках в деревне вообще никто не помышлял; коричнево-чёрные юбки от девчачьей школьной формы носились только по особо будничным случаям; а спортивные штаны и были самой что ни на есть повседневной одёжкой – причём и девочек, и мальчиков. Причём для первых при хорошей фигуре особым шиком считались штанишки в обтяжечку, а у меня, например, были шикарные пришароваренные чистосинтетические штанцы со спортивными полосочками и клиньями-вставками опять же алого, как пионерский галстук, и голубого цветов. Джинсы-варёнки (так называемые «Мальвины») давали по сравнению со спортивными трико не в пример более скудное представление о женской анатомии. Полуголые и почти полностью голые женские телеса в повседневной рекламе по ТВ не мелькали, каналов «после шестой кнопки» с их так называемыми эротическими фильмами (убогие постановки с несносными америкосными мордами, их улыбами, переговорами и позами) не было, не было кабеля, DVD, компов, мобильников и интернета. Самой откровенной передачей, как говорили, была аэробика, да ещё редкие в эфире фигурное катание и теннис, но, честно говоря, никогда не лежала душа моя к спорту… – только к спортивным штанам!

28-ep

Классе во втором я отчётливо понял, что необходимо что называется «дружить с девочкой», выбрав по своему и всеобщему максимализму «самую красивую из них» (читай: самую красивую из класса – без вариантов), а для этого надо «обращать внимание», какового действия существует уже два варианта: «плохой» – «дёргать за косички» и «хороший» – «давай, я понесу твой портфель». То есть, в отличие от анонимной и чисто «плотской» сексуальности дошкольного детства, сплошная романтика, идеализация или как там её – признак всё той же нашей культуры.

Я был стеснительным и выбрал второй. Но из-за этого же неотступного и, если можно так сказать, бурного стеснения я все золотые годки провёл только в фантазиях, как я, в очередной раз подгадав так, чтобы при походе домой увязаться за Яночкой, скажу ей это «Давай я…» По-моему, я однажды всё же решился и сделал это – один раз. Кое-как, конечно.

Впрочем, как-то я вполне себе легко – наверно потому что сие на этот раз не было запланировано – достиг дого же самого, повадившись «провожать» нашу молодую и красивую училку. Мне было восемь лет, ей двадцать три… И я ей сказал: «Давайте, я понесу ваш портфель». И она, покраснев, дала. И вскоре уже «начали поговаривать». Сначала меня вызвала на разговор мама и объяснила, что сие всё «неприлично» и «чтобы я больше не липнул к Е. В.», а когда и это не помогло (ведь я, как истинный джентльмен, не мог ей «сразу сказать» и всё прекратить по своему произволу), подобную беседу провёл уже директор. (А Яночку я тогда, судя по всему, избегал!.. Впрочем, она тоже быстро нашла мне замену.)