Russian Disneyland

Вдруг она, бывшая такой равнодушной и далёкой (даже в ночных фантазиях она была отстранённо-холодна и слегка высокомерна, что возбуждало ещё больше!..), – вдруг она оттаяла и сама предложила мне сесть на её место, а она – о, грёзы, моя мечта!! – ко мне на коленочки, «и будем слушать вместе»!

Бессознательная потребность (хотя во многом и на основе сознательного стереотипа-слогана «надо расслабиться» и предлагаемых способов как это сделать) откинуться в кресле или развалиться на кровати, выключить свет и заткнуть уши музыкой, и желательно, чтобы при этом кто-то ещё «орально стимулировал»… А для меня лучше всего этого было особое состояние покоя, когда ты одновременно ещё находишься в движении – едешь на машине или лучше на поезде. Движение довольно размеренное, мерно и мирно стучат колёса, жизнь имеет однозначно направленный вектор – к пункту назначения, спешить некуда и нельзя, и выбора почти что и нет. Разве что сесть или лечь, попить или не попить чаю… Впрочем, и совокупляются в поездах довольно часто – даже в сортире…

Сначала, когда она села собственно на колени всем весом, я уже через минуту жёстко отяготился и был уж не рад и сильно на себя злился. Меня и тогда выводили из себя все эти послабления себе, и я решился взять себя в руки – и взять в руки её. И я решительно и хватко взял её за мягкие тёплые бока и притянул к себе, подвинув ее попу ближе к себе – с коленей на ляжки и таз. Лился Ace Of Base, стучала и прыгала дорога, стучало сердце, сердца, я впервые – если не считать той поездки на велике – почти обнимал её, легко, но крепко, вдыхал её ближний запах…

Эх, я ещё не задумывался тогда, что вполне возможно уже тогда у неё в глазах стояли и распускались-разрастались, как всепожирающая махровая приторная желтизна одуванчиков, порнокартинки от «любезно» показанных ей «продвинутым» Гонилым (за компанию с её сестрёнкой, его подружкой, и неизменным Мирзой) видеофильмов. А в ушах, быть может, уже стояло полуосознанное, расслабленно-нетерпеливое, вырывающееся наружу, прорывающее пелену школьной серости-скромности, как остро пришедшая весна, как моя животная природа и сверхчеловеческое неосознание-нео-сознание её и мои штаны, такое неестесвенно естественное оно: «Come on, fuck my ass, please! Stick it in my fucken dirty shithole!»

Внутри меня всё замирало и сжималось, впереди твёрдое с напором, с жёстким натяжеием ткани утыкалось ей в промежность – туда, куда устремлялись все мои взгляды – реальные дневные и виртуальные ночные, все стремления и мыслеобразы, все виртуальные интимно-глубокие проникновения!.. Вскоре я почувствовал (и она!), что он не просто уже тикает, мерно, а потом толчками, а прямо-таки бьётся, устремляясь «навстречу своей мечте» – такой уже близкой… горячей… – и склизкой!.. – через четыре слоя ткани, почти-почти преодолённых, насквозь пропитанных юношеской слизью, – казалось, двойной хлопок и двойная синтетика вот-вот расползутся, прожжённые страстным желанием, как будто раскалённым металлическим штырём!..

Я перевёл руки ей на живот – горячий, гладкий, погладил его, стиснул… Меня сильно трясло, зубы чуть ли не стучали. Она стала поёрзывать на мне, опираясь, отталкиваясь ногами от пола, тереться…

Не сговариваясь, мы сняли дрожащими руками наушники и отдали их и плеер детишкам…

Взять её за грудь я не решался; то, что можно в таком положении целовать в шею, в ухо и даже в рот, я не знал… Я тыкался только в волосы, которые, супротив моих ожиданий, оказались для лица не «шелковистыми», а какими-то уж очень неприятно-колючими…

…И потом я высвободил из своих спортштанов и семейных трусов, а она сдвинула свои спортштанишки и бело-школьные трусики с окантовкой и широкой резинкой, надвинулась, раздвинула, больно опираясь на мои ляжки своими… И я как-то сразу попал куда надо!.. Сверхжелание грёз – наяву! Спереди у неё было мокро и жёстко-волосато… а там – горячо! Она как будто просто села и замерла. Я кусал её шею…

Через несколько мгновений, на каком-то особенно большом толчке, всё кончилось, она – кажется – заорала, впившись ногтями мне в ляжки, я прикусил язык, и тут же мы остановились, и едва мы успели надвинуть штаны, как уж распахнулась дверь… и грянул свет, и с молниеносной вспышкой мысли «Постойте: а что, если наушники мы надели сами (ведь непонятно, был ли шум мотора или тишина: такой был гул в ушах и передоз эндорфинов!..), а детишки, наоборот, всё слышали?! – представляю!..» я проснулся…

Длинное предисловие (теперь уже послесловие) автора о рукописи, найденной в стене (во сне), и (не) много о себе

Итак, как мы помним, в начатом предисловии мы остановились на том, что юношу и начинающего писателя Морозова, как и всякого подростка, привлёк феномен винопития.