'Русская

В самом начале 90-х на задах Таганки - там, где сталинская застройка начинала переходить в страшноватые девятиэтажки, - работал клуб «Диалог». Занимавший помещение бывшего красного уголка, то есть ютившийся в маленьком зальчике на первом этаже многоквартирного дома - он собирал к себе со всей Москвы странно одетую молодую публику с длинными волосами. Причина тому была проста - там показывали уникальное для тех времен видео: концерты Led Zeppelin, Deep Purple и Pink Floyd, а также фильм Оливера Стоуна Doors и «Забриски Пойнт» Антониони. Там же частенько показывали видео с выступлений Rolling Stones. На этих сеансах люди буквально сидели друг у друга на длинноволосых головах; количество не попавших внутрь примерно равнялось количеству счастливчиков. Иногда приезжала милиция - словом, просмотр фильма-концерта во многом напоминал концерт настоящий. Пропущенные внутрь устраивали за закрытыми дверями полный рок-н-ролл - кто-то целовался, кто-то притопывал ногой и подпевал джаггеровско-ричардсовской Paint it Black. От танцев публику, кажется, удерживала только нехватка места.

Выстоявший в советскую пору, в пору рыночную «Диалог» загнулся, но все его бывшие завсегдатаи получили привет из Голливуда. Мартин Скорсезе, едва удостоившись «Оскара» за «Отступников», временно сделал ручкой художественному кино и занялся музыкальной документалистикой. Выпустив для тренировки кинобиографию Боба Дилана «Нет пути домой», мощный старик не на шутку разошелся - заставил «Роллинг Стоунз» сыграть концерт на своих условиях. В первых кадрах фильма мы становимся свидетелями телефонного разговора между ним и Джаггером. «Я думаю, такое количество камер будет мешать и тем, кто на сцене, и зрителям. Это совсем не хорошо». - «Забудьте про нас, Мик, играйте, как будто нас нет». Пауза. «С тобой очень приятно общаться, Марти». - «Мы любим тебя, Мик». Короткие гудки.

Есть свидетельства, что именно так снимала свой «Триумф воли» Лени Рифеншталь: заказала Шпееру впечатляющие декорации (по требованию буддиста Скорсезе нью-йоркский Beacon Theatre был декорирован в индийском духе), расставила среди зрителей стационарные камеры (наш герой заменил их путешествующими), проложила несколько сот метров операторских рельсов для камер прямо перед трибунами. И сделала несколько тысяч человек своей массовкой (в распоряжении Скорсезе было около двух тысяч добровольцев, заплативших за билет). «Снимать со всех возможных ракурсов!» - требовала от операторов железная Лени, и автор «Да будет свет» выдвинул такие же условия.

Пафос названия «Да будет свет» снижается в первые же минуты фильма. «Если мы врубим весь заявленный вами свет, мистер Скорсезе, - мастер по свету старается быть терпеливым, - Мик Джаггер просто загорится через полминуты». - «То есть вспыхнет как спичка? Нет-нет, мы не можем сжигать Мика Джаггера. То есть эффект будет потрясающий, но мы все равно не можем». Американская критика отбила себе язык, костеря режиссера за самолюбование, но забыла упомянуть, что поведением, ужимками, речью и общей суетливостью мастер здесь напоминает не матерого человечище, работающего для вечности, а несчастного героя Вуди Аллена из картины «Голливудский финал». «ПЕРВАЯ ПЕСНЯ!!!» - Скорсезе кричит так, как будто наелся белены. Концерт начинается.

Все время пытаешься понять, что делает эту запись необыкновенного концерта фильмом Скорсезе, и почему он триумфально идет в прокате, а не стоит себе в виде запыленного DVD на специализированной полке в магазине рядом с сотнями других, весьма профессионально заснятых бенефисов классиков рока. И постепенно, как при фотоувеличении, проступает ответ. Тут дело не в комических ужимках режиссера, и не в уморительных перебивках из телеэфиров разных лет (в одном из которых Джаггер образца 1964 года говорит, что еще где-то год его группа просуществует точно), и уж точно не в ироничных кадрах, где президенты Клинтон и Квасьневский с благоговением жмут руки музыкантам. Это все только для того, чтобы зритель нечаянно не заскучал.

В этом фильме на самом деле нет ничего, кроме собственно музыки и собственно Rolling Stones. Обвиненный в самолюбовании режиссер на время концерта не просто уходит в тень - он полностью растворяется в происходящем. Прогнув Джаггера под свою концепцию на стадии подготовки съемок, Скорсезе в результате оказал ему большую услугу. Заставив операторов, будто мух, кружиться вокруг Джаггера на сцене, режиссер приблизил зрителя к лидеру команды на максимально возможное для камеры, но невозможное для поклонника расстояние. Кажется, что такого приближения впору бы убояться, но камера отнюдь не смакует поры на крыльях джаггеровского носа. Видя как шестидесятипятилетний Мик двигается и поет, можно принять его многоэтажные морщины за шутку времени-гримера.