Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14

Выслав вперед секреты, роты 2-го батальона густой цепью легли за снопами недавно скошенного хлеба. Офицер пулеметной команды штабс-капитан Канелец¹⁶⁹ обошел цепь и выбрал места для своих пулеметов. Расставив их, он завернулся в бурку и улегся на снопах. Ночь была светлая, лунная. В полной тишине изредка доносилось тявканье собак. Пахло свежей соломой и скошенной травой. Одолевала дремота. Канелец приказал своему подпрапорщику разбудить себя при малейшей тревоге и заснул.

– Господин капитан, господин капитан… – разбудил Канельца придушенный голос.

– В чем дело?

– Кавалерия… Посмотрите, вон между этими копнами.

Шагах в двухстах под горкой ясно видны были два всадника. В их руках поблескивали шашки. Канелец схватился за бинокль, чтобы разобрать, есть ли на всадниках погоны. Разглядеть не удалось: всадники все время вертелись на месте и, наконец, скрылись в лощине.

– Эх, а еще подпрапорщик, кавалерию от двух всадников отличить не сумел, – посмеялся Канелец и вновь завернулся в бурку.

– Господин капитан, опять они, – снова прервал дремоту голос подпрапорщика.

На тех же лошадях два всадника стояли уже около левого секрета.

Канелец вскочил как встрепанный и пошел к командиру 5-й роты.

– Да я уже давно за ними наблюдаю, – сказал ротный. – Это не наши конники… Черт бы драл наших сметанников, вместо того чтобы маячить, дрыхнут по теплым хатам.

Канелец сел с командиром роты на край обрыва над какой-то речушкой. Тут же вдоль обрыва темными бугорками лежали ударники. В предрассветной тишине еще отчетливее был слышен каждый шорох.

– Слышите, к шестой роте секреты бегут, – проговорил командир роты.

Канелец прислушался и тоже пустился бегом к шестой роте. На ходу до него донесся резкий голос поручика Маншина: «Без команды не стрелять!»

Когда Канелец подбежал к роте, из-за бугра уже неслись красные с протяжным криком «Ура-а-а!..».

– По кавалерии… батальон!.. – выкрикнул поручик Маншин.

«Ура!» нарастало, но в цепи корниловцев все та же жуткая и томительная тишина. Спасительного продолжения команды еще нет. Взлохмаченные кони уже близко, но их стремительный бег слабеет, передние всадники начинают сдерживать коней и сворачивать в сторону.

– Часто начинай! – наконец скомандовал Маншин.

Сразу рванули пулеметы и винтовки. Пригнувшись к коням, кавалеристы унеслись назад за бугор. Несколько лошадей без всадников умчались в сторону.

Канелец пошел по цепи осматривать пулеметы. Взбудораженные ударники перешептывались. Когда Канелец подошел к 5-й роте, то всю низину за речушкой уже заволокло туманом. В напряженной тишине ухо ловило малейший звук. Все чувствовали, что в низине что-то шевелится, двигается. Туман колыхался.

Вдруг впереди колонны одиноко грянула пушка. Не успел Канелец проговорить – сигнал к новой атаке, – как внизу, под самым обрывом, грянуло «Ура!».

Опять затрещали винтовки и пулеметы. Корниловцы стреляли наугад в самый туман. Командир роты нагнулся к обрыву и закричал:

– Дураки, куда вы лезете, здесь корниловцы.

Шум и крики под обрывом стихли. Раздавались только стоны и отдельные выкрики: «Товарищи, не бросайте…» Но в то же время донеслись выстрелы и взрывы ручных гранат из самого Орлова.

– Что за чертовщина, – проговорил ротный, – неужели красные ворвались в колонию?

Немедленно отрядили трех ударников для выяснения обстановки. Стали их ждать. Уже совсем рассвело, и все увидели, что со стороны Орлова приближается какой-то человек и шатается, как пьяный. Его подхватили ударники и подвели к офицерам.

Весь окровавленный, корниловец, задыхаясь, пытался рассказать, что произошло и как его изрубили красные:

– Налетала их сила несметная… Как ахнут меня… Весь полк тоже порубили… Кто спасся, тот побежал к железной дороге на станцию Светлодолинскую…

Взволнованные офицеры стали обсуждать, что теперь делать. В голове не укладывалась мысль, что твердыни полка – офицерский батальон, оставшийся в колонии, мог быть уничтожен, но посланная связь не приходила, и, казалось, все подтверждало самые мрачные предположения.

Офицеры решили отходить тоже к Светлодолинской. Роты двинулись, но у всех поднимался внутренний протест: неприлично покидать свои позиции безо всякого приказания или же давления противника.

– Полубатальон, стой! – скомандовал поручик Маншин. – Всю ответственность беру на себя. До точного выяснения обстановки назад на прежние позиции.

Только корниловцы снова рассыпались в цепь, как увидели капитана Трошина¹⁷⁰ с тремя ударниками, посланными для связи. Уже по одному широкому улыбающемуся лицу Трошина всем стало ясно, что в колонии все благополучно.

– Это верно, – рассказывал Трошин, – под самое утро налетел на нас целый полк кавалерии, но ни одному всаднику так и не удалось пронестись через всю колонию. Как мы начали крыть залпами, так красные через огороды, дворы сразу смотались. Бросили два своих орудия, да и в плен мы забрали немало всадников…