Русская армия и флот в XIX веке

О событиях стало известно всему полку. Полк отказался повиноваться, была сделана попытка захватить Шварца и расправиться с ним. Но ему удалось спрятаться. Офицеры полка, в том числе участники декабристской организации, не вмешивались в это «дело». Декабристы считали, что для широкого выступления обстановка неблагоприятна и не использовали момент. Волнения продолжались даже после того, как Шварц был отстранен от командования полком. Семеновцы требовали освобождения 1-й роты. Тогда был арестован весь полк[632]. Волнения охватили гвардию. Среди полков распространялись прокламации с протестом против угнетения солдат и тяжелого положения крестьян. В найденной в Преображенском полку прокламации царь прямо назывался «сильным разбойником», грабителем своего народа[633]. Следствие тянулось долго, так как солдаты держались стойко и не выдавали «зачинщиков». Их имена удалось установить только путем провокации. 24 солдата осудили к ссылке на каторжные работы, 9 из них прогнали шесть раз сквозь строй 1 000 солдат. Приговор был приведен в исполнение на территории Охтенского завода. Более 400 солдат были осуждены на поселение, остальных решили направить на службу в Сибирь, на Кавказ и в Польшу. Отданы были под суд и офицеры, причастные к «делу»: командир батальона капитан Вадковский, командир 1-й роты Кашкаров и командиры взводов Щербатов и Ермолаев. Следствие продолжалось еще шесть лет. Наконец в 1826 г. было вынесено решение направить участников выступления на службу в Кавказский корпус. Полк был заново укомплектован.

Выступление Семеновского полка явилось первым крупным выступлением против крепостничества. Царь был убежден в том, что волнения в Семеновском полку явились результатом влияния каких-то тайных обществ: «Я его приписываю тайным обществам, которые по доказательствам, которые мы имеем, в сообщениях между собою и коим весьма неприятно наше соединение и работы в Троппау»[634].

Александр был встревожен докладом командира гвардейского корпуса И. В. Васильчикова о невозможности послать русские войска для подавления революционного движения в Пьемонте. «Офицеры не желают идти против неаполитанцев… — докладывал генерал. — Число говорунов слишком велико, чтобы заставить их молчать. Революция в умах уже существует, и единственное средство не потопить корабля, это не натягивать больше парусов, чем ветер позволит»[635]. Александр I приказал Аракчееву усилить наблюдение за гвардией. Возникла идея создать для этой цели тайную полицию. «Офицеры посещают общества, — говорилось в документе, — имеют связи; беспокойное брожение умов по всей Европе, особенно со времени последних происшествий, может вкрасться и к нам… Словом, при теперешнем положении дел совершенно необходимо иметь военную полицию при гвардейском корпусе для наблюдения войск, расположенных в столице и ее окрестностях»[636]. Положение о тайной военной полиции было утверждено Александром в Лайбахе в начале 1821 г.[637] Наблюдение возлагалось на лиц «испытанной скромности и благонамеренности… которые бы отлично, прикрыв себя рассуждениями и беспечностью, умели вкрадываться в других»[638].

Тайная полиция явилась органом крепостного режима, выразителем которого был Аракчеев. Ему царь Александр I доверял управление страной во время своего отсутствия. Для режима аракчеевщины характерно планомерное и беспощадное проведение крепостнической реакции во всех звеньях государственного организма. С реакцией были связаны притеснения общественной жизни и преследование всех проявлений свободомыслия. Особенно настойчиво насаждал Аракчеев свои порядки в армии, чтобы искоренить в ней проявление прогрессивных начал. На первый план была поставлена тупая муштра — как средство отвлечения солдат и офицеров от жизни, восстановлена палочная дисциплина павловских времен и мордобой, попиравшие человеческое достоинство. Наушничество и доносы превратились в систему.

Казалось, все делалось для превращения армии в послушную машину. Царь успокоился. Всех крамольников убрали из Петербурга, а о событиях в Семеновском полку запретили упоминать. Подробности о «бунте» передавались из уст в уста как легенда, и тем острее был интерес к этому событию, проявляемый в армии и на флоте. В этом организаторы расправы вскоре убедились. Из всех полков, куда были направлены опальные семеновцы, стали поступать сведения о «разлагающем влиянии», которое они оказывали на солдат. Особенно это почувствовалось на Кавказе, на Украине и в Польше. По этому поводу вел. кн. Константин писал И. И. Дибичу: «Я всегда был того мнения, что несчастная была принята мера, что эту заразу Семеновского полка распустили по всей почти армии»[639]. Протесты против насаждения аракчеевщины продолжались. В 1821 г. против крепостнических порядков в Литовском гвардейском полку выступила группа офицеров. Вел кн. Константин Павлович отдал их под суд. К смертной казни были приговорены M. И. Пущин, П. А. Габбе и Веригин, но затем казнь была заменена разжалованием этих офицеров в рядовые[640].