Русская армия между Троцким и Сталиным

Большевикам удалось собрать достаточно сил, чтобы остановить корпус Краснова. Казакам тоже не очень хотелось воевать, и они договорились с красногвардейскими отрядами закончить дело полюбовно: они выдают Краснова и Керенского, а большевики — Ленина и Троцкого.

Свое обещание красногвардейцы, естественно, не выполнили. Передать большевикам Керенского казаки не сумели, а вот генерал Краснов был арестован.

Командовавший отрядом балтийских моряков Павел Ефимович Дыбенко доставил его в Смольный. С генералом один на один, без охраны, разговаривал Николай Крыленко. Генерал Краснов обещал не воевать против советской власти, после чего его отпустили. Большевики не хотели ссориться с казачьими частями, которые требовали освободить популярного генерала. Своего обещания генерал Краснов не выполнил.

Большевики сохранили за собой Петроград. Но поняли, что взятием Зимнего дворца борьба не ограничится. Стало ясно, как важно заполучить на свою сторону вооруженные силы.

* * *

«Армия, — вспоминал Крыленко, — была отрезана от Петрограда во все время до назначения 12 ноября нового Верховного главнокомандующего и даже вернее до 21 ноября — до взятия Ставки, а вместе с нею и всего технического аппарата службы связи с фронтами».

Солдатская масса мало знала о происходящем в Петрограде и продолжала подчиняться своим командирам и комиссарам Временного правительства. Соотношение сил во фронтовых частях было явно не в пользу советской власти.

«Северный фронт, — писал Крыленко, — с центром в Пскове, самый ближний к Петрограду, уже ко дню открытия II Всероссийского съезда Советов прислал радио о том, что он выделил из себя Военно-революционный комитет, целиком присоединяется к перевороту и принимает все меры к недопущению продвижения на Петроград реакционных войск.

Западный фронт с центром в Минске занял благожелательную позицию.

Юго-Западный фронт выделил войска для подавления Петрограда.

Румынский фронт до конца оставался гнездом реакционеров генерала Щербачева.

Кавказский фронт остался вне сферы революционного воздействия и так же, как и персидский фронт, пережил всю вторую революцию самостоятельно, вне всякой связи с центром».

Воевать никто не хотел, но и поддерживать большевиков фронтовики не спешили.

Совнарком обратился по радио к армейским комитетам, сообщая, что советское правительство ставит перед собой две задачи: снабдить армию всем необходимым («в ближайшие дни вам будут доставлены необходимые запасы») и как можно скорее заключить мир. А заключению мира мешают Керенский и Ставка: «Те армейские комитеты, которые попытаются поддерживать этих врагов народа в их борьбе против Советской власти, должны быть немедленно распущены, а в случае сопротивления — арестованы. Вся армия должна сплотиться вокруг Советской власти для борьбы за мир и за хлеб».

Армии и дивизии стали посылать в Петроград своих делегатов, чтобы выяснить, что именно произошло в столице.

Армейских делегатов, вспоминал Крыленко, принял Ленин, который объяснил им, что именно они «должны сделать на фронте, как должны взять в свои руки власть и управление в армии, отстранив и арестовав тех офицеров, которые будут сопротивляться этому».

Солдатам внушали, что их задача — создавать ревкомы во всех частях, самим выбирать себе командиров и немедленно начинать с немцами переговоры о мире.

«Даже наиболее преданные товарищи, — вспоминал Крыленко, — отшатнулись в первый момент от новой власти, когда был опубликован приказ о самостоятельном начатии мирных переговоров с неприятелем каждым полком, каждой дивизией на свой риск.

А между тем это был безусловно правильный шаг, рассчитанный не столько на непосредственные практические результаты от переговоров, сколько на установление полного и беспрекословного господства новой власти на фронте. С момента предоставления этого права полкам и дивизиям и приказа расправляться со всяким, кто посмеет воспрепятствовать переговорам, дело революции в армии было выиграно…

И нечего было бояться, что создастся хаос на фронте. Этим парализовывалась война; нечего было опасаться и немцев — они должны были занять выжидательную позицию, и они ее заняли».

Командование армии не хотело отдавать приказ о сепаратных мирных переговорах, считая это предательством.

«Пришлось обратиться к солдатам, — вспоминал Крыленко, — и особым радио, адресованным не командному составу фронтов, а радителеграфистам и писарям, предписать им распространить по всем фронтам приказ о прекращении перестрелки с одновременным приказом расправляться на месте со всяким офицером, который дерзнет нарушить приказ».

Советская власть пыталась подчинить себе армию. Но вооруженные силы управлялись из Ставки верховного главкомандующего в Могилеве, которую возглавлял генерал- лейтенант Николай Николаевич Духонин.