Русская армия в войне 1904-1905 гг.: историко-антропологическое исследование влияния взаимоотношений военнослужащих на ход боевых действий

Глава третья. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ НИЖНИХ ЧИНОВ И ОФИЦЕРОВ В РУССКО-ЯПОНСКУЮ ВОЙНУ

Основная задача данной главы — разобраться в природе и повседневных практиках взаимоотношений нижних чинов и офицеров дореволюционной армии в период Русско-японской войны.

Я считаю обоснованным выделить две характерные для начала XX в. модели взаимоотношений нижних чинов и представителей офицерского корпуса. Первая модель в воспоминаниях поручика князя В.В. Оболенского получила название «дисциплина кулака», вторая — «дисциплина разума»^{375}. Полковник Д.П. Парский, занимавший в Русско-японскую войну должность старшего адъютанта 3-й армии, указывал на то, что дисциплина бывает двух видов: внутренняя и внешняя, причем первая являлась сущностью, вторая лишь ее формой, т.е. стороной подчиненной и важной лишь постольку, поскольку она являлась выражением первой^{376}. Понятие о том и другом виде дисциплины часто смешивалось в русской армии начала XX в. в служебной обстановке. Наружность, некая своеобразная обрядность заслоняли собой суть, а чаще всего даже поглощали ее. Происходило это оттого, что внутренняя дисциплина, в основе которой лежало чувство долга и вера в начальника, требовала от офицера, по мнению полковника Д.П. Парского, «глубокой внутренней работы»^{377}. В свою очередь, соблюдение внешней стороны дисциплины — чинопочитания опиралось только на заученные алгоритмы в обращениях к старшим по званию. Внутренняя дисциплина формировалась на заработанном офицером у нижних чинов нравственном авторитете. Модель взаимоотношений, предполагавшая обращение с нижними чинами как с равными, но при этом без всякой тени панибратства и фамильярности, в офицерских мемуарах получила название «дисциплина разума»^{378}. Подполковник Генерального штаба, старший адъютант 35-й пехотной дивизии А.А. Незнамов писал: «В солдате с самого поступления его на службу надо видеть человека и обращаться с ним, как с человеком»^{379}. Равного нельзя было подвергать телесному наказанию без суда, словесному оскорблению перед строем, из этого следовало «полное и постоянное уважение личности солдата»^{380}. Насколько такое обращение было важным для самих нижних чинов, демонстрируют воспоминания о беседе с солдатом писателя Н.Г. Гарина-Михайловского, участника Русско-японской войны. Солдат назвал в беседе своего ротного командира хорошим за то, что тот «ругательным словом никогда не обидит»^{381}. Поручик В.В. Оболенский практиковал частые беседы с подчиненными нижними чинами, целью которых выступало желание преодолеть социальные различия и в то же время воспитать защитника Родины как разумного исполнителя приказаний начальства. В.В. Оболенский считал, что сердечное отношение и доброе слово способствовали приближению к солдату^{382}. Прапорщик запаса С.В. Орлов в своих письмах признавался в том, что ему нечем было отблагодарить солдат за службу — «только добрым словом», но именно после такого выражения признания заслуг нижних чинов, по словам самого офицера, «мы стали не чужды друг другу»^{383}. Близко стоявший к подчиненным офицер мог больше узнать о нуждах солдата, а потому скорее помочь ему. «Солдаты чувствовали во мне своего человека и, действительно, умели благодарить», — отмечал в воспоминаниях князь В.В. Оболенский^{384}. Прибытие в район боевых действий создавало определенные условия для сближения солдата и офицера^{385}. Согласно воспоминаниям офицеров — участников войны, «жизнь офицера на позиции мало чем отличалась от солдатской. Жили в таких же землянках, как и солдаты, только менее тесно. Так же спали, не снимая сапог. Чтобы коротать время вечером (днем приходится быть все время на воздухе), понаделали из дерева шахмат, играли в винт; в азартные игры если и играли, то редко и мало»^{386}.