Русская армия в войне 1904-1905 гг.: историко-антропологическое исследование влияния взаимоотношений военнослужащих на ход боевых действий

В условиях боевых и близких к боевым дисциплина воинского артикула заменялась взаимоотношениями внутри военного коллектива. Внешнее чинопочитание переходило в состояние внутреннего уважения. Как известно, корабли, входившие во 2-ю Тихоокеанскую эскадру, преодолели в очень тяжелых условиях огромное расстояние до места боя. В ходе следования к Цусимскому проливу личный состав кораблей, входивших в состав Тихоокеанской эскадры, имел возможность приобрести значительный опыт совместного плавания. За длительный поход в условиях, близких к боевым, не удалось качественно повысить уровень подготовки экипажей. Простояв более двух месяцев в бухте Носибе, эскадра совершила всего шесть выходов на эволюции, и только три из них сопровождались практическими стрельбами^{479}. Вот как характеризовал стоянку в водах Мадагаскара сам адмирал Рожественский: «Второй месяц я бездельничаю на Мадагаскаре и конца этому сидению не вижу…»^{480}Отряд контр-адмирала Н.И. Небогатова провел в пути только две боевые стрельбы^{481}. За шесть месяцев плавания русские офицеры так и не смогли овладеть навыками работы с радиостанциями германской фирмы «Телефункен», и в итоге их пришлось демонтировать. Вместо обсуждений и разработки оперативных планов вице-адмирал З.П. Рожественский отдавал время и силы восстановлению дисциплины. Например, после бунта команды броненосца «Адмирал Нахимов» пришлось Рожественскому лично побывать на корабле для выяснения причин беспорядков. Время, потраченное на восстановление дисциплины, сводило к минимуму возможную огневую подготовку артиллеристов и тактическую подготовку командиров кораблей. На некоторых броненосцах («Орел») остались неизрасходованными практические снаряды для учебных стрельб, не говоря о 20% сверхкомплектных боеприпасов всех калибров^{482}. Сам Рожественский в личной переписке выразил ситуацию следующим образом: «Всякую мелочь 5 раз приказать да справиться — как именно»^{483}. К чести последнего, необходимо заметить, что он не подписал ни одного смертного приговора в отношении нижних чинов, хотя поводов было предостаточно.

Во время Цусимского боя именно по причине развала дисциплины многие нижние чины отказывались занимать свои места по штатному боевому расписанию, а это отрицательно влияло на конечный результат^{484}. Технически устаревший на момент боевых действий крейсер «Дмитрий Донской» оказал неожиданно сильное сопротивление двум крейсерам и четырем эскадренным миноносцам противника^{485}. Одно из слабейших судов эскадры «Адмирал Ушаков» с двумя пробоинами, затопившими его нос, прошло через бои 14 и 15 мая. Экипаж сохранил дисциплину. «Единогласно, — по словам лейтенанта Н.Н. Дмитриева, — было решено драться, пока хватит сил»^{486}. Уступая большинству судов русской эскадры по тактико-техническим характеристикам, броненосец «Адмирал Ушаков» выделялся гармонией во взаимоотношениях офицеров и нижних чинов. Команда этого броненосца вступила в бой, уже зная о разгроме основных сил русской эскадры. Стойкость и мужество, проявленные в бою экипажем броненосца, получили должную оценку в японской прессе. Особенно удивляло японцев поведение капитана 1-го ранга В.Н. Миклухи, отказавшегося от сдачи судна сильнейшему врагу и от места в японской шлюпке, шедшей его спасать^{487}. В свою очередь, новый эскадренный броненосец «Орел» сдался на милость победителя, хотя ресурсы для сопротивления еще не были исчерпаны^{488}. Судя по воспоминаниям нижних чинов «Орла», бороться с противником они не желали: «Все были довольны сдачею»^{489}. Отряд контр-адмирала Н.И. Небогатова, не имея серьезных повреждений, сдался без боя.

Итак, в контексте разложения морально-психологического состояния личного состава 2-й Тихоокеанской эскадры и вследствие этого полной неуверенности командования в своих подчиненных, нужно объяснить сдачу неприятелю пяти кораблей под началом контр-адмирала Н.И. Небогатова без единого выстрела. Хотя объяснением капитуляции в литературе принято считать желание командира избавить от напрасной гибели 2500 молодых матросов в условиях невозможности успешного прорыва во Владивосток.

В курсах российских военных учебных заведений не уделялось достаточного внимания вопросам военной психологии и педагогики. Для сравнения, уже в 1901 г. во Франции в военных учебных заведениях читали по специальной программе особый курс с очень характерным названием «Офицер-воспитатель». Наконец, в одной из самых молодых на тот момент армий — вооруженных силах Болгарии в программы обучения военных училищ включили двухгодичный курс «Военная педагогика». Отсутствие четкой программы для молодого офицера, формирующей основные взгляды на взаимоотношения с нижними чинами, приводило к тому, что каждый обер-офицер решал эту проблему самостоятельно. Здесь уже основное влияние оказывалось штаб-офицерами. Точнее, теми моделями взаимоотношений, которые практиковались старшими начальниками в подразделении, будь то батальон, полк или сводный отряд.