Русская артиллерия<br />(От Московской Руси до наших дней)

«Я тотчас же, захватив угломер, флаги и прочее, поскакал со своими разведчиками к подошве высоты С, спешился и начал взбираться, цепляясь руками за камни, к месту, избранному мной для наблюдения. Это место было у левого края горы, за искусственно насыпанной китайской могилкой из камня и земли, торчавшей, как вышка, метра на три над гребнем горы. Единственной думой в это время у меня было: неужели же я опять не увижу японцев и нас опять будут громить невидимые батареи? Но когда я добрался до верху и приостановился, чтобы перевести дух и набраться храбрости перебежать открытое и теперь сильно обстреливаемое место на плоской вершине до китайской могилы, я, подобно охотнику, взобравшемуся на гору и увидавшему вместо одного козла целое стадо, был радостно поражен необыкновенным для меня зрелищем; вершины А, В и С были в пыли, блеск неприятельских орудий на этих местах был непрерывный, и даже некоторые из них можно было различить простым глазом».

Слюсаренко решил направить огонь своих двух батарей на первую обнаруженную им японскую батарею. Искусно пользуясь угломером и сигнализацией флагами, он сделал это довольно легко. Короткая пристрелка, потом огонь на поражение, и через двадцать минут японская батарея вышла из строя, несмотря на то что у противника было 24 орудия, а у Слюсаренко только 16.

С помощью угломера он перенес огонь на другую батарею противника. Ее участь была также решена весьма быстро: она прекратила огонь.

Благодаря этому маневру вновь ожила 4-я батарея 3-й Восточносибирской артиллерийской бригады. Она присоединила свой огонь к дивизиону Слюсаренко, и совместными усилиями была быстро подавлена третья батарея японцев.

Таким образом, были заглушены все японские батареи, находившиеся перед фронтом 3-го стрелкового корпуса. Дивизион Слюсаренко прекрасно выполнил поставленную перед ним боевую задачу.

Но вот полковник Слюсаренко увидел в бинокль, как японские солдаты, сначала поодиночке и низко пригибаясь, а потом все смелее, стали перебегать из-за горы в гаолян, который рос на склоне, обращенном к русским войскам. Видимо, японская пехота готовилась к атаке. Но Слюсаренко не торопился открывать по ней огонь. С огромной выдержкой он ждал почти целый час, пока в гаоляне не скопилось уже очень большое количество японских солдат. Только тогда Слюсаренко неожиданно направил туда беглый огонь своей 2-й батареи. Японцы бросились из гаоляна вперед, но попали под убийственный огонь русских стрелков. Они бросились обратно в гаолян, но и тут не нашли спасения: орудия Слюсаренко вели по ним меткую стрельбу.

Полковник Слюсаренко чрезвычайно удачно выбрал позиции для своих орудий и тщательно их замаскировал. Все попытки противника найти русские батареи оказались напрасными, несмотря на то что дивизион Слюсаренко выпустил в тот день более 5 тысяч снарядов. Не могли японцы найти местоположение русских батарей и на следующий день. За два дня боя, 17 и 18 августа, славный дивизион Слюсаренко не потерял ни одного бойца, только два артиллериста были легко ранены.

Полковник Слюсаренко такими словами закончил свое письмо, в котором он описывал бои под Ляояном:

«Все еще нахожусь в одурении от похвал по поводу блестящих действий и в обворожении от угломера, уровня и флагов».

Каким контрастом звучат эти бодрые слова по сравнению с унылым тоном одного из предыдущих писем Слюсаренко:

«Описывать бои 13, 15 и 16 августа не буду, они бесцветны, артиллерия в них употреблялась на тех же основаниях, как в прежнее, старое, доброе время, когда старались поставить ее повыше, чтобы она из прицела могла все видеть и все обстреливать. Тут приходилось воевать не только с японцами, но и с нашими дураками, решительно не хотевшими понять нашей стрельбы по угломеру и с закрытых позиций».

Пащенко и Слюсаренко произвели целый переворот в тактике русской артиллерии.

Они заставили даже самых ярых консерваторов-артиллеристов отступить от своих старых и уже негодных правил.

Вот как оценивал заслуги Пащенко и Слюсаренко их учитель С.Г. Беляев — лучший теоретик и тактик артиллерии того времени:

«В дальнейшем течении кампании, начиная с осенних боев на реке Шахэ и до конца войны, наша артиллерия дала еще много примеров успешного применения закрытых позиций и закрытой стрельбы. Можно даже сказать, что в этот период кампании наша артиллерия стремилась применить преимущественно закрытые позиции.