Русская Атлантида. Невымышленная история Руси

В июле 1831 года Национальное правительство Польши обратилось к правительствам Пруссии и Франции с призывом о помощи, предлагая их монархам «вакантную» польскую корону. Сама ситуация, когда войска Российской империи заливали кровью судорожно пытавшуюся освободиться, поющую под пулями «Еще польска не сгинела» страну, уже могла — и вполне законно — вызвать дебаты в палате депутатов во Франции. А тут еще и это предложение…

Непосредственным предлогом к написанию стихотворения явились речи во французской палате депутатов Лафайета, Могена и других, призывавших к вооруженному вмешательству в русско-польские военные действия.

Написано стихотворение 16 августа 1830 года, то есть еще до взятия Варшавы. Напечатано в сентябре 1830-го, в брошюре «На взятие Варшавы», куда вошли три стихотворения А. С. Пушкина и В. А. Жуковского.

У меня нет никакого сомнения в том, что Александр Сергеевич писал все приведенное выше совершенно честно и с искренним чувством. Об этом говорит и само стихотворение — ни по заказу, ни вымученно такого не напишешь. Блестящие строки, и эмоция автора великолепно передается читателю — в том числе и потому, что чувства эти искренние, честные и очень сильные.

Александр Сергеевич отнюдь не считал себя обязанным тут же поддерживать все, что придумает правительство или что скажет царь. И уж чем-чем, а чувством личного достоинства Господь его ну никак не обидел.

Был случай, когда излишнюю «параллельность» с царем графа Воронцова он скорее сурово осудил:

Риэго был пред Фердинандом грешен,

Согласен я. Но он за то повешен.
Пристойно ли, скажите, сгоряча
Ругаться нам над жертвой палача?

Сам государь такого доброхотства

Не захотел улыбкой наградить:
Льстецы, льстецы! Старайтесь сохранить
И в подлости осанку благородства [22. С. 242].

И это стихотворение написано по вполне конкретному случаю: 1 октября 1823 года, после смотра войск в Тульчине, Александр I давал обед и за обедом огласил только что полученное им письмо министра иностранных дел Франции Шатобриана. Тот сообщал об аресте инсургента Риэго. Граф Воронцов при этом произнес: «Какое счастливое сообщение, Ваше Величество!» Воронцов, по мнению будущего декабриста Басаргина, очень повредил себе этим сообщением, а Государь и впрямь «такого доброхотства не захотел улыбкой наградить».

Это я к тому, что если Пушкин и поддакивал правительствам и царям, то уж никак не из желания выслужиться, а по глубокому нравственному убеждению.

Так что если Александр Сергеевич написал «Клеветникам России», тем более напечатал его в откровенно про-правительственной, охранительной, приветствующей взятие Варашавы брошюрке, — значит, таково было его собственное убеждение. Как видно, подавление польского восстания — это тот пункт, в котором официальные мнения правительства Российской империи полностью совпадают с мнениями Пушкина и Жуковского.

Впрочем, искренность А. С. Пушкина подтверждается еще и тем, что точно такие же мысли высказывает он и в частном письме к П. А. Вяземскому. В письме, которое вовсе ведь и не предназначалось для печати.

«Ты читал известия о последнем сражении 14 мая? Не знаю, почему не упомянуты некоторые подробности, которые знаю из частных писем и, кажется, от верных людей: Кржнецкий находился в том сражении. Офицеры наши видели, как он прискакал на своей белой лошади, пересел на другую, бурую, и стал командовать — видели, как он, раненный в плечо, выронил палаш и сам свалился с лошади, как вся его свита кинулась к нему и посадила опять на его лошадь. Тогда он запел «Еще польска не сгинела», и свита его начала вторить, но в ту самую минуту другая пуля убила в толпе польского майора, и песни прервались. Все это хорошо в поэтическом отношении. Но все-таки их надобно задушить, и наша медлительность мучительна. Для нас мятеж Польши есть дело семейственное, старинная, наследственная распря: мы не можем судить ее по впечатлениям европейским, каков бы ни был, впрочем, наш образ мыслей. Но для Европы нужны общие предметы внимания и пристрастия, нужны и для народов, и для правительств. Конечно, выгода почти всех правительств… избегать в чужом пиру похмелья; но народы так и рвутся, так и лают. Того и гляди, навяжется на нас Европа» [23].