Русская деревня. Быт и нравы

В поле рожь, в поле рожь,
В поле рожь посеял.
Распроклятая любовь
Кто ее затеял?!

У ха-ха, у ха-ха,

Чем я девочка плоха,
На мне юбка новая,
Сама я чернобровая.

Играй, играчок,

Я прибавлю пляски,
За твои за русы кудри,
За карие глазки.

Боевая, боевая,

Боевая, не позор,
Боевую лучше любят
За веселый разговор.

Ты пляши, ты пляши,

Ты пляши, не бойся,
Я тебя не завлекаю,
Ты не беспокойся.

Гармонисту за игру

200 грамм зеленого,
Ягодине за измену
Яду разведенного.

Эх, жарко косить,

Жарко сенокосить,
Жалко, миленький, тебя,
Но придется бросить.

На потолке подвешена

Лампочка блескует,
Баской паренёк
О девушке тоскует.

Голубое одеяло

Всю постелю голубит.
Нынче взяли парни моду
За измену девок бить.

Раньше были мальчики

Водили в ресторанчики,
А теперь такая шваль —
На кино рублевку жаль.

Эх, чайнички,

Золотые душки.
Веселитесь, девушки,
Пока не молодушки.

Кудреватые, баские,

Где такие водятся.
У них матери, отцы,
Наверно, Богу молятся.

Праздники были немыслимы без игр. В 20-30-е годы дети и молодежь еще любили играть в лапту, «лали-вали», городки, бабки, «третий лишний», ходить на ходулях, качаться на костровых качелях парочкой.

Старики любили наблюдать за игрищами, праздновали по-своему. Большинство из них были люди набожные. В религиозные праздники, по воскресеньям они ходили молиться в церковь, причем некоторые даже ходили в день по три раза: к заутрене, обедне и вечерне. Для среднего поколения праздник — это свои радости и свое веселье. В стороне не оставался никто.

Чередование праздников и будней, мощная праздничная культура, приносящий удовлетворение труд, ощущение своего единства с природой — все это создавало у крестьянина ощущение полноты жизни, ее полнокровности и эмоциональной насыщенности. Крестьянин мечтал быть только крестьянином — и эту истину нам стоит понять.

Глава 4. Хлеб наш насущный

О правилах жизни

Выжить, продолжить свой род, прожить век достойно — в одиночку было невозможно. Стремясь заработать на жизнь себе и своей семье, люди боролись не друг с другом и не с природой, суровой и капризной, а со своей судьбой. Только вместе, всей деревней они могли решить свою важнейшую проблему — иметь кусок хлеба каждый день. Мало было физического труда, нужно было еще и определенное общее духовное устремление.

Мне кажется, что каждая небольшая деревенька, сельцо, большой или малый город имели свою уникальную духовную пневмосферу. Атмосфера такого рода была традиционна, во многих местах остатки ее ощущаются и поныне. Человек, создавая среду своего обитания, создавал вокруг каждого населенного пункта своеобразное духовное поле. Для крестьянской России 20-х годов, а кое-где и в 40-е годы в духовной атмосфере этих небольших населенных пунктов были свои общие черты. Радость и огорчение людей проявлялись открыто, ярко, страстно. Сдержанность даже порицалась, почиталась за бесчувственность («эко, каменный какой»). Напор молодой жизнерадостности, о котором с тоской вспоминают нынешние старики (именуя наше время серым), был очень велик.

«Жизнь до войны была веселая. Уедешь пахать или боронить в поле. В поле едешь очень рано, песни петь не хочется, а с поля не считаешь, что устал, начинаешь песни. Как сядешь на верховую и до самого вечера, не останавливаясь, пели песни. Как-то на душе все было хорошо. Придет сенокос — то же самое. Все мужики и бабы на сенокосе! И тоже смех да радость. И вроде не видаючи день пройдет. Потом подходит страда. Жали серпом. В поле, конечно, только смотрели друг на друга, чтобы никто не опередил. Жали помногу, серпом выжинали по 30 соток на человека. А если вязать, за жаткой надо было навязать 300–350 снопов. И все их поставить суслоном или бабками. А домой тоже — с места тронешься, когда солнце сядет на место. И все это было с таким весельем и песнями. Или сядешь поужинать или пообедать, так не было никаких крупных разговоров, только смех, и все были какие-то жизнерадостные», — вспоминает К. А. Головешкина (1920).