Монументальная пропаганда может и не ограничиваться историческими героями, продолжая свою работу и на легендарно-мифологическом материале. Огромное значение для большого стиля России будущего имели бы скульптуры, изображающие былинных героев. Можно представить себе внутри “Золотого кольца” Центральной России нечто вроде русской противоположности Диснейленду с огромной возвышающейся над пространством равнины конной фигурой Святогора – символа прото-Руси, русской “античности”. Уступая ему в размерах, но не в значении, экспозиция под открытым небом была бы продолжена монументами Индрика-зверя, вещих птиц Сирина, Алконоста, Гамаюна, вещего Баяна, калик перехожих, Ильи Муромца, Добрыни, Алеши Поповича, символа “силы земной” Микулы Селяниновича, Евпатия Коловрата, Авдотьи Рязаночки, Садко, Василия Буслаева и др. Внутри комплекса может найтись место и для отрицательных былинных героев, без которых эпический русский космос, конечно же, лишен полноты. Далее в монументальный ряд могут быть вплетены и реальные исторические герои: из древних это князь Святослав Игоревич, великий полководец, вслед за ним целая галерея верховных правителей Руси и России, путешественников, казаков, прославленных героев, вплоть до лиц советской эпохи: летчиков, космонавтов, ученых.
Несомненно, монументальные композиции могут дополнять уже имеющиеся архитектурные ансамбли. Например, помимо Минина и Пожарского около храма Василия Блаженного могут предстать и другие фигуры русской истории. В исторический и духовный контекст
Глава 5. РУССКАЯ СЫВОРОТКА ПРОТИВ МЕДИАТЕРРОРИЗМА
В сферу информации нужно направить “первый призыв” смыслократии
Духовное пространство нации искажено медиатиранией. Наш народ попытались вогнать в рамки массовой культуры, информационного продукта “широкого потребления”.
Как такое могло произойти? Мы не хотели бы вдаваться в механизмы формирования и комплектования нынешней псевдоэлиты с ее технологиями медийного террора. Представления медиакратии о политике, шоу-бизнесе и аудитории хлестко выражены в афоризме американского телеведущего, вынесенном в эпиграф главы.
Итак, в качестве представителя “смыслократического класса” Русской доктрины нам видится стоящий над отдельными субкультурами, всеотзывчивый, внеэлитарный интеллектуал, каковых в России не так уж и мало. Он подвергает жесточайшей критике террор-глобализм в политике и медийный террор в массовой культуре. Он предлагает не альтерглобалистские инициативы, а свою сверхнационально-русскую Культуру. (Русскую, конкретно-историческую, а не абстрактно-мировую, не “международную” и общепонятную.) Будет ли нынешний образ сверхнационально-русской Культуры в конечном счете доступен и близок представителям других наций – вопрос особый. Решение этого вопроса – только в руце Божией. Россия же должна не угодить всему миру (тем более что это невозможно), не подладиться под сложившуюся мировую ситуацию, но использовать все возможности для воссоздания гармоничного порядка, для отвоевывания культурного и жизненного времени и пространства для нашей Традиции-Цивилизации.