Русская доля

Чего греха таить, приятно слетать туда на отдых. Погреться на солнышке, а после приготовиться к подвигам… под приятными дуновениями кондиционера. Но каково постоянно жить там, работать на изматывающей жаре? Сражаться с тучами кусачих насекомых, с ядовитыми змеями? Если наш, русский комар максимум что может – это противно пожужжать да уколоть, то в тропиках такой же по виду комар может подарить целый букет тяжелых болезней. И всюду неисчислимые орды пауков, скорпионов, муравьев, тысяченожек, один укус которых может быть смертельным для человека. Но это еще не все. Стоит на мгновение расслабиться, утратить бдительность и, скажем, плохо помыть руки, так тут же получишь какую-нибудь желудочную или кишечную болезнь. Да не простую, почти безобидную для взрослого человека дизентерию, а что-нибудь покруче, помучительнее. Кроме того, пора напомнить о разнообразнейших паразитах, лишаях, воспалениях, аллергиях и прочих прелестях.

Короче говоря, тропики и прилегающие к ним районы, особенно влажные, – далеко не самое приятное место для проживания. Гораздо лучше человеку подходят умеренные широты. Еще лучше – края с более-менее суровым климатом. Где приличная зима, в течение которой вымерзают болезнетворные организмы и выдыхаются эпидемии, а летние температуры не возгоняют до небес сорняки и не лишают работоспособности. С холодом бороться значительно проще, чем с удушающей, обессиливающей жарой. В те времена, когда кондиционеров и холодильников еще не выдумали, антибиотики и сильные антисептики не открыли, но шкуры убитых животных выделывать научились, жизненные сложности создавало только излишнее тепло.

Пролистав учебники и справочники, можно удостовериться: все великие переселения народов происходили из мест с резко континентальным или откровенно холодным климатом. Что заставляло огромные массы людей срываться с насиженных мест? Высокоученые историки вопреки элементарной логике глаголют: варвары де рвались на благодатные земли. Но почему не наблюдалось обратного движения? Почему цивилизованные народы богатых южных стран никогда

в старину не плодились так, чтобы в поисках свободных земель не двинуться куда-нибудь на север ли, на юг ли или вбок?

Действительно, вторжения кочевых народов центральной Азии в Китай и в западном направлении, а также германских и славянских племен в Средиземноморье были чрезвычайно многолюдными – сотни и сотни тысяч людей. В «бедных» холодных краях всю эту ораву надо было родить, вырастить, вооружить и хорошо кормить до тех пор, пока они не окажутся на «богатых» землях. Стало быть, именно на севере, поперек традиционному мнению науки, существовали условия, благоприятные для быстрого роста популяций здоровых людей. Этой незатейливой истиной системный аналитик пренебречь не в силах. Соответственно, он вынужден дать иной, чем у современной антропологии, сценарий доисторического периода человечества.

Пусть гоминиды разумные появились в Восточной Африке или на каких-то неведомых землях, ныне покрытых водами Индийского океана, – это обстоятельство не имеет особого значения для дальнейшего развития нашей цивилизации. Не актуально тратить ограниченные умственные силы на определение истинного местонахождения прародины людей. По-настоящему важно уразуметь, что сформировалось и размножилось человечество, скорее всего, на просторах сибирского Севера. Именно там образовался первичный центр расселения людей, готовых начать созидание цивилизации. Неандертальцы в ту эпоху скучились в южных районах и стремительно вымирали.

Рост народонаселения происходит при изобилии пищи. В последние годы появились теории, согласно которым изобретение земледелия случилось не в странах Плодородного полумесяца, а в Зауралье. Позже главной житницей человечества стали черноземы Восточно-Европейской равнины.

Такого не может быть? По традиционной исторической версии первые человеческие плантации ячменя были заложены в долине Нила в одиннадцатом тысячелетии до нашей эры. Потом пионеры земледелия забросили мотыги и вновь принялись заниматься одной охотой и собирательством. А затем вообще разбрелись кто куда, чтобы через три-четыре тысячелетия оказаться в Палестине и в Малой Азии. На обоснование этой теории, разрывающей во времени непрерывный процесс обработки земли, ушло много слов. Суть их в следующем: на севере ничего толком-то и не растет, к тому ж каменными орудиями выкорчевать вековые леса неимоверно трудно; а на юге стоит только подвести воду – сразу сказочные урожаи. Возражения на этот счет следующие.